«Электронная версия книги подготовлена Страницами памяти Владимира Ивасюка Дата генерации файла: 17 августа 2010 г. Осталась отцовская печаль 2 ...»

Хорошее впечатление оказывают на меня его новые произведения. Это прежде всего глубоко патриотичная песня «Добро пожаловать», написанная в духе буковинских народных песен.

Яркомелодичной и высокопоэтичной по своему смыслу является песня «Аве, Марія» («Аве, Мария»), опубликованная посмертно под названием «Елегія для Марії» («Элегия для Марии»). Это — пожалуй, наилучшая из его юношеских песен. Ее тему навеяла одна из поэзий И. Муратова. Володя с воодушевлением начинает свою поэзию, в которой возвеличивает красоту женщины-украинки:

Раздел одиннадцатый В девятом-десятом классах средней школы народная песня занимает значительное место в духовном развитии сына. Это одна из самых крепких основ, на которых можно строить свое творчество, это источник поэтических идей и задумок, жизненная живая вода, советчица в минуты творческих тревог. Володя пришел к таким выводам, читая сборники фольклора, изданные в прошлом и в советское время, особенно в послевоенные годы. Бесспорно, этому он научился от истории литературы и искусства.

Володя старательно собирает украинские народные песни на Буковине, записывает их от колхозников, своих родственников и товарищей по классу, а потом использует каждую поездку в села, чтобы «поживиться» там, как он говорил, народными шедеврами. Он записывает и буковинскую свадьбу от людей старшего поколения, но узнав, что ее уже записала когда-то T. Ярошинская, теряет интерес.

1966 год щедр и на новые произведения Володи. Он пишет на мои слова патриотическую песню «Батьківщино моя» («Отчизна моя») для ансамбля «Буковинка». Она прозвучала перед черновчанами в начале весны. Про нее пишет Б. Кулиниченко в статье, напечатанной 26 марта 1966 года в областной газете «Советская Буковина»: «В этом году он (ансамбль «Буковинка» — М. И.) выступает с новой эстрадной песней, написанной Владимиром Ивасюком на слова своего отца — писателя Михаила Ивасюка, и снова заслуженный успех».

До этой песни Володя возвратится немного позже, когда будет работать на заводе «Легмаш».

В десятом классе он создает песни «Колискова для Оксаночки» («Колыбельная для Оксаночки») и «Лісові дзвіночки» («Лесные звоночки»). Он очень любит своих сестричек Галинку и Оксаночку, всячески угождает им, неразлучен с ними.

Оксаночке он потакает во всем, приносит ей гостинцы, рассказывает химерные и смешные сказки и пишет наконец-то «Колыбельную для Оксаночки», которую мы любим в семье и часто поем.

Из моего дневника, 7 апреля 1966 г.

«Володя приехал в Черновцы, побывал со мной до вечера. Говорили с ним обо всем на свете. Он сказал, что у него есть желание пойти на курсы шоферов и мотоциклистов — современный же человек должен разбираться со всеми видами бытовой техники. Я одобрительно отнесся к его желанию. Он охотно рассказал о своих успехах в учебе, учителей и работе с ансамблем «Буковинка». Сказал также, что хочет написать для него новую песню, но, к сожалению, не имеет стихов, которые бы его удовлетворили. Я дал ему вырезку из газеты «Литературная Украина»

со стихотворением «Відлітали журавлі» («Отлетали журавли») Виктора Миколайчука. Стихотворение небольшое, но стоит того, чтобы стать песней. Нужно только его доделать, дописать несколько строф. Володя спросил, имеет ли он право вмешиваться в текст чужого стихотворения. Я ему ответил, что он может по-своему отредактировать стихотворение так, как того требует мелодия. Виктор Миколайчук еще молодой поэт, наверное, делает первые шаги в литературе.

Если песня окажется хорошей, и люди будут ее петь, то можно будет разыскать его и послать ему песенный вариант. Его реакция будет позитивная. Может даже начаться творческая дружба между молодым поэтом и молодым композитором.

Володя согласился со мною. Он был в прекрасном настроении. Вечером провел меня до факультета и подался на автобусную станцию. Наполнил меня теплом, радостью».

— Добрый день, — поздоровался Леонид Михайлович, заходя в наш двор, где мы сидим с Володей и разговариваем. — Извините, что приехал в воскресенье, во время отдыха. — Мы пожали друг другу руки, а Володя освободил для него стул.

Но Румянцев стоит, как скромный юноша, и, смотря на колодец, говорит:

— Сначала бы напиться водички… На улице такая жара, что спасу нет.

Володя побежал в дом, вынес ковшик и зачерпнул воду из ведра.

Леонид Михайлович удовлетворенно выпивает целый ковшик, а я думаю о причинах, которые привели его к нам. Я уже слышал о нем немного разных рассказов, но их достаточно для того, чтобы его уважать. Это прекрасный пианист, человек огромной культуры, очень порядочный и человечный. И фанатично отданный музыке, его взгляды можно высказать афоризмом Володи: «Если отнять у людей музыку, то они совсем одичают». Поговаривают, что Леонид Михайлович все делает для того, чтобы наполнить музыкальное училище, которым руководит, такими же музыкантами-фанатиками, как он сам. И нужно отдать ему должное, его выпускники разнесли далеко за пределы Буковины добрую славу о этом училище и его директоре.

Леонид Михайлович садится возле меня и говорит:

— Мне сказали, Михаил Григорьевич, что вас можно застать дома только в воскресенье.

— Да, на протяжении недели я занят в Черновицком университете.

Чтобы не мешать нашему разговору, Володя встает и собирается идти.

— Нет, Володя, побудьте с нами. Речь пойдет о вас.

Румянцев смотрит на меня пронизывающим взглядом своих карих глаз и говорит:

— Уже несколько лет знаю ваших детей — Володю, блестящего скрипача, и Галю — способную виолончелистку и пианистку. Это хорошие дети. Их место в музыкальном училище. Правду говорю?

Володя смущается, пожимает плечами. Не любит, когда о нем говорят громкими фразами и слишком хвалебными эпитетами.

Отвечает вполголоса:

— Директор училища всегда говорит только правильные вещи. Такая уже должность… — и улыбается.

— Не должность, Володя, а предчувствие старшего коллеги, музыканта, — поправляет его Румянцев. Кидает свои вопросы:

— К какой специальности готовишься? О чем мечтаешь наедине с собою?

— Я еще не думал о специальности. С пяти лет думаю только о музыке. А теперь иногда идет во мне борьба между филологическим факультетом и медицинским институтом.

— Нет, музыка — моя спутница в жизни. Вопреки всем обстоятельствам она будет у меня на первом месте.

Леонид Михайлович ожил.

Кладет руку Володе на плечо и говорит:

— Любовь и неопределенность. Колебания… Странно, что так говорит одаренный человек. Все лучшее в жизни связано только с музыкой, твоей скрипкой и твоими композициями. Ты подаешь большие надежды и как композитор. Об этом уже частенько поговаривают, тебя вспоминают на страницах прессы. Над этим стоит задуматься… — Музыка — только для моей души. Хотя меня и называют за это словом «самодеятельник». Ну и выдумал какой-то мудрец!.. Но на хлеб насущный буду зарабатывать иным способом.

— Размышляешь по-детскому… Как займешься другой профессией, то музыка отодвинется на второй план. Останется только воспоминание о ней. Между другой профессией и музыкой постоянно будет вестись борьба. Тебе будет тяжело.

Не нужно затягивать и колебаться. Нужно уверенно идти по пути, который так хорошо начался еще в раннем детстве. Этот путь ведет в наше училище. — И Леонид Михайлович переводит свой неспокойный взгляд на меня:

— Согласитесь, Михаил Григорьевич, что это наилучший путь для ваших детей. Хотя бы попробуйте. Увидите, что Володя и Галя будут чувствовать себя в нашем училище прекрасно. Направьте умно их шаги.

Леонид Михайлович говорит с таким увлечением, что я не решаюсь кинуть какое-либо возразительное слово. Наконец-то он встает, прощается с нами и идет в автомобиль, стоящий перед калиткой. Мы с Володькой сопровождаем его. От него у нас остаются облегчение, тепло, добрые чувства.

Учебный год приближается к концу. Володя готовился к урокам и экзаменам на аттестат зрелости очень настойчиво, энергично, чтобы ничем не испортить в последние недели пребывания в школе блестящее состояние своей успешности.

Ведь на протяжении всех лет оканчивал каждый класс с отличными оценками, и теперь он претендент на золотую медаль, которая должна облегчить ему вступление в Черновицкий медицинский институт. Хочет стать врачом, минуты досуга он станет заполнять музыкой, поэзией, живописью. Его привлекает такая перспектива.

Но в жизни не бывает так, как в мечтах.

Володя почти через день приезжает ко мне в Черновцы. Хотя бы на одиндва часа. Мы посещаем иногда кино, театр, прогуливаемся по улицам Черновцов.

И он это называет своим наилучшим отдыхом. Он все время говорит о своих делах. Мне радостно от мысли, что мой сын преисполнен хороших стремлений. На протяжении всей жизни я не слышал от него какого-нибудь плохого слова в адрес своих знакомых, коллег, с которыми ему приходилось учиться в двух школах, о наших соседях, которые всегда с глубокой симпатией относились к нему, видя в нем хорошо воспитанного юношу.

14 апреля 1966 года меня посещает очень взволнованная дочка Галинка. Рассказывает мне, что Володя вместе с двумя другими учениками своего класса оказался в КПЗ. Ему, как и его коллегам, дали по пятнадцать суток за хулиганство.

Я тяжело поражен этой новостью, совсем сбит с толку. Не могу понять, как Володя мог нахулиганить так, что аж был арестован. Никогда в жизни он не проявлял никаких наклонностей к наименьшей дерзости, тем более такой, которая карается законом.

Произошла простая вещь. Девушка-десятиклассница, дочка майора военкомата, со своей родственницей такого же возраста, двое парней-десятиклассников, один из них сын колхозника, второй — работника РТС, встретились с Володей, который после занятий решил прогуляться. Какой-то из них предложил купить бутылку вина и выпить ее в небольшом саду, превращенном в местный сквер. Он расположен перед домом райкома партии и рядом с домом милиции.

Их пятеро открыли бутылку и выпили по сто грамм вина, которые, бесспорно, подействовали на их мозг. Один из парней начал героиться перед девушками.

Сказал, что полезет на пьедестал.

Когда-то на нем был установлен бюст Сталина. Он простоял там в одиночестве много лет, потому что в тот сквер районного центра никто не заходил, ведь совсем близко шумел прекрасный Кицманский лес, куда шла с удовольствием молодежь, там был танцевальная площадка. После двадцатого съезда КПСС, на котором М. С. Хрущев сказал правду о том липовом гении, заклеймил его как криминального преступника, по всей стране начали снимать его памятники, переименовывать города, площади, улицы и др. Тогда же и в Кицмане отпилили Сталинский бюст. А чтобы пьедестал не торчал зря, двое инструкторов райкома партии вынесли из помещения старый гипсовый комнатный бюст Ленина и поставили его на место Сталина, не прикрепив к новому месту. Районные мудрецы даже не подумали о том, что на свете всегда были, есть и будут хулиганы. Одному из них, который очень дулся в перья, захотелось вылезть на тот пьедестал. Но Володя спохватился — понял, что этого не стоило делать. Он подошел к коллеге, хотел его стянуть оттуда. Но коллега, здоровый парень, ухватился за этот гипсовый бюст, который пошатнулся и свалился на землю вместе с героем. От бюста отломился небольшой кусок.

Парни и девчата впали в панику. Они решили никому не говорить о своем поступке. И это была их ошибка.

На следующий день парней привлекли к ответственности. Посадили их в КПЗ на 15 суток. Так тогда карали за каждое нарушение. О девушках даже нигде не вспомнили, а парней обвинили в пьянстве. Райкомовских работников, которые поставили бюст на пьедестал и не прикрепили его, тоже нигде никто не вспоминал. Парни отсидели 15 суток и были отпущены домой готовиться к экзаменам на аттестат зрелости.