«Электронная версия книги подготовлена Страницами памяти Владимира Ивасюка Дата генерации файла: 17 августа 2010 г. Осталась отцовская печаль 2 ...»

Монолог перед лицом сына

Михаил Григорьевич Ивасюк

Биографическая повесть Михаила Григорьевича Ивасюка о своем сыне — гениальном композиторе Владимире Ивасюке. Книга охватывает весь период жизни

Владимира — со дня рождения до последних дней жизни. Вы детально узнаете о

детстве Володи, школьных и институтских годах, об увлечении музыкой и музыкальными инструментами, особенно скрипкой. Прочитаете об отношениях в семье, которые Владимир ставил себе в идеал. Отец рассказывает, как Володя писал свои песни, как к нему тянулись люди. Также он рассказывает, как прошли похороны его сына, какие мытарства они с матерью испытали уже после его смерти, какие преграды ставила власть на последнем пути композитора.

Эта редакция содержит повесть и предисловия к первому и второму печатным изданиям. Подготовлено по изданиям:

ISBN 966-7577-40-6 М. Г. Івасюк. Монолог перед обличчям сина. — Чернівці, Золоті литаври. 2000 рік.

205 сторінок ISBN 966-7101-36- Михайло Івасюк. Монолог перед обличчям сина. — Чернівці. Молодий буковинець, 2007 р. — 224 с.: іл. 16 с.

Электронная версия книги подготовлена «Страницами памяти Владимира Ивасюка»

www.ivasyuk.org.ua Дата генерации файла: 17 августа 2010 г.

Осталась отцовская печаль Осталась отцовская печаль Предисловие к первому изданию Слово к читателю Итак, дорогой читатель, у тебя в руках повесть «Монолог перед лицом сына». Слишком долгая ее дорога к тебе, что и нуждается в некоторых объяснениях, уточнениях, толкованиях.

В жизни Михаила Ивасюка было немало несправедливости: он родился в небогатой крестьянской семье, и его старшие братья вынуждены были эмигрировать в Канаду на заработки. Чтобы получить образование, Михаилу Григорьевичу приходилось тяжело работать, зарабатывая уроками то на жилье, то на учебники.

Была и надежда на обучение в Сорбонне, однако угроза попасть на фронты второй мировой войны в составе румынской армии заставила бежать на Советскую Украину, а это закончилось семью годами Гулага. Удивительно, что он не сдался, не сломался в послевоенные годы — гарантом этого были его удивительная мама, Александра Васильевна, и нежная, самоотверженная и смелая жена, София Карякина, которая имела мужество полюбить бывшего «зека».

Все, о чем мечталось в юности родителям, должны были осуществить их дети, особенно же Володя, фантастически талантливый от природы, трудолюбивый и красивый мальчик. Однажды, когда Володе было 14 лет, учитель музыки Юрий Визнюк перед Михаилом Григорьевичем очень хвалил сына, на что отец ответил: «Мой сын — как большинство его ровесников. Просто я с ним работаю вот уже девять лет, а другие родители полагаются на школу».

В этом была большая правда, так как все важнейшее, интереснейшее Володя узнавал от своего Папы. Дружба между отцом и сыном, которая рождалась с самых начал Володиной жизни, была незыблемой, нежной. Отец и сын любили, уважали, ценили друг друга, помогали друг другу во всех делах. Возможно, что на каком-то этапе сын даже больше помогал отцу. Так Володе мечталось, чтобы по роману М. Ивасюка сняли фильм. И он серьезно опекался этим делом. А Михаил Григорьевич с гордостью рассказывал, как в 1978-м в Пицунде Володя, чтобы дать возможность отцу хотя бы немного полюбоваться Кавказом, написал два последних раздела романа «Балада про вершника на білому коні» («Баллада о всаднике на белом коне»).

Гибель Владимира Ивасюка в мае 1979 года положила край многим надеждам отца. Потеря была тем трагичнее, что Владимир умер не от болезни, не в драке или аварии, а был подло убит. Как утверждают московские следователи Елена Клепникова и Владимир Соловьев, «На глазах у почитателей был силком посажен в машину КГБ и отвезен в неизвестном направлении известный украинский композитор Владимир Ивасюк, а через месяц его трупп со следам жестоких истязаний нашли повешенным в лесу, который огораживал правительственные дачи и который охраняли специальные отряды госбезопасности».

О. Клепикова, В. Соловьев. Заговорщики в Кремле. — М., 1992, — с. 79.

Осталась отцовская печаль Но и это было не все. Погибшего любимца миллионов людей, в самоубийство которого поверить было тяжело, официальная власть дискредитировала, как только могла, приписав ему чуть ли не все человеческие недостатки и грехи.

Михаил Ивасюк в отчаянии писал осенью 1979-го:

Сорочку випрала в отруті Несса І сина мого в неї зодягла, Тепер у п’яному кипінні зла Шпурнула його ім’я під колеса Чиновницької колимаги й плеса Важкої тиші й бруду розлила, Щоб знищити його сліди дотла, Аби й луна його душі не скресла.

Он и задумал написать повесть о сыне, чтобы сказать о нем правду. Во времена правления Брежнева, Андропова, Черненко это было сделать непросто, даже невозможно. Лишь в 1987 году М. Ивасюк сдал рукопись в журнал «Октябрь». Однако и то, что он написал, пришлось сокращать, корректировать, «чистить». Сегодня молодое поколение не может поверить в то, какое духовное ярмо нависало над каждым в 70–80 годы. Будете читать «Монолог перед лицом сына», — ощутите.

Естественно, что в повести есть ярко выраженное чувство сильной, безоговорочной любви отца к сыну. Иначе и не может быть! Но — и это особенно ценно — сквозь родительскую любовь просматривается стремление дать объективную, непредубежденную оценку как творчеству Владимира Ивасюка, так и тем людям, событиям, с которыми связан композитор. Не следует пересказывать содержание произведения. Следует только подчеркнуть, что автор сумел осилить собственную боль, пересилить отрицательное отношение к определенным лицам и представить читателю образ не сына Володи, а одаренного композитора Владимира Ивасюка, который для украинской культуры значил, наверное, не меньше, чем Василий Стус или Алла Горская так как его песни, которые пел весь мир (это без преувеличения — свидетельств тому немало в архиве мемориального музея Владимира Ивасюка), возвращали украинцам самоуважение, гордость, пренебреженную теми, кто называл себя интернационалистами, а на самом деле был без рода и племени.

Обрати внимание, читатель, если ты отец или мать, на то, как воспитывали Володю в семье, как учили его жить среди людей. А если ты человек, склонный к художественному творчеству, — как Володя работал и учился, каким требовательным был к себе.

«Монолог перед лицом сына» приходит к читателю в таком виде, в котором Михаил Ивасюк подготовил повесть к печати в 1991 году. К сожалению, выдать ее тогда не удалось. Был бы живой писатель, он бы, конечно, не крылся со своими мыслями, не сдерживал свое перо из-за того, что книгу будет читать цензор и вычеркнет тот или другой абзац. Тем не менее, ценность повести в том, что на сегодня это самый полный рассказ о жизни нашего выдающегося композитора.

И можно только удивляться, восхищаться мужеством человека, который, подарив миру такого композитора, сумел сделать это еще раз на страницах своей удивительной книги.

первый директор мемориального музея Владимира Ивасюка Тяжелое приданое гения Предисловие ко второму изданию …Весна в 1979 году во Львове выпала болезненно тревожная. Только на расстоянии годов начинаешь осознавать, что пришлось тогда пережить. Глубина трагедии на расстоянии времени только делается выразительнее. 24 апреля, приблизительно о полдень, едва ли не в центре города, возле консерватории, исчезает самый популярный в то время композитор, автор легендарных «Червоной руты»

и «Водограя» Владимир Ивасюк. Его, по некоторым источникам, силой сажают в машину работники КГБ и вывозят в неизвестном направлении, а следовательно вроде бы усиленно разыскивают соответствующие карательные органы. Но почти в течение месяца не могут найти. Как ни скрывает от народа правду лицемерная коммунистическая власть, но ее знают все небезразличные. Аж наконец 18 мая тело Владимира Ивасюка находят подвешенным на буке в Брюховецкому лесу, на территории военной части. Похороны 22 мая (заметьте, это же день перезахоронения Тараса Шевченко!) тоже держатся в большой тайне, но он собирает, по данным отца Михаила Григорьевича, «свыше 50 тысячи лиц», и перерастает в молчаливый многолюдный протест, которого до того не знала лживая советская система, против расправы власти над великим творцом, против своеволия и вседозволенности партийного чиновничества во главе с тогдашним генсеком Брежневим.

Во Львове семидесятые были обозначены гиперусиленным вниманием к наименьшим проявлениям любого национального патриотизма. Скажем, только в 1973 году из Львовского университета имени И. Франка «за национализм» было отчислено 15 студентов. Велись неофициальные надзоры за деятельностью всевозможных общественных организаций. Мне, в частности, как главе литературной студии «Кузница Франко», действовавшей при этом ВУЗ, приходились не раз отвечать перед карательными органами за патриотические поступки литстудийцев. Но слежка велась и на бытовом уровне, о чем убедился во время вызова в КГБ.

На доносе увидел очень знакомые фамилии. Разве иначе творилось в консерватории и других учебных заведениях тогдашнего Львова? Атмосфера господствовала ужасная. Потому что говорю только о том, что сам пережил. Но совершались и репрессии, судебные процессы, от которых никто не был застрахован.

А еще осенью в 1978 году мне посчастливилось побывать на творческом вечере Владимира Ивасюка в львовском клубе творческой молодежи, где собственными глазами убедился, как уважает и любит молодежь своего кумира, как исполняет его песни на всех пространствах «необъятной Родины». Неслыханно прогрессирует его популярность. Рождаются новые шедевры, в том числе инструментальные произведения. И вдруг громом среди ясного неба — «самоубийство», предварительно заложенное в неслыханное в те времена преступление, чем-то четко спланированное и не менее тщательным образом реализованное.

Говорить правду всегда тяжело, даже тогда, когда это уже разрешено. Говорить правду о судьбе Владимира Ивасюка в стократ тяжелее. А где та правда? Кем и на каких основаниях она присвоена и до сих пор закрыта за семью замками? Не согласишься, читатель, со мной? Тогда мне придется говорить более болезненные слова. Извини меня.

Впервые в мои руки попала рукопись повести писателя Михаила Ивасюка «Монолог перед лицом сына» весной, но уже 1987 года, то есть почти 10 лет после трагической гибели Владимира. Он как раз готовил ее к публикации в журнале «Октябрь» (теперь «Звон»). Нам удались убедить писателя дать фрагменты этого произведения в буковинском журнале «Молодой буковинец», который в свое время поместил первую публикацию о молодом композиторе и его «Червоную руту».

Поскольку я инициировал публикацию документальной повести, то и готовить ее к печати тоже пришлось мне. На страницах газеты появилось 18 подач с 29 августа по 14 ноября 1987 года. Читали ее буковинцы с большим вниманием. Ведь это впервые все мы имели возможность так много и правдиво читать о любимом и в те времена композиторе, правда, чуть ли не на целое десятилетие неофициально запрещенном с известно чьего благословения. Об этом откровенно и остро пишет Михаил Григорьевич в «Монологе…». Вспоминаю времена сотрудничества с писателем. Так как знакомил его с каждой газетной публикацией. Он очень старательно относился к моей правке, как равный с равным. Мы совместно подыскивали фотографии к каждой публикации. Меня чрезвычайно поразило то, как М.

Ивасюк хранил все о своем сыне Владимире: фотоальбомы, публикации, письма, другие документы. Я еще тогда подумал, это же готовые материалы для будущего музея, который откроют в Черновцах аж в 1996 году, в той же квартире, где жил композитор перед переездом во Львов и где мы так часто встречались с его отцом Михаилом Григорьевичем.