«Когда и сколько заплатили Иуде Искариоту Игорь Мельниченко Содержание Когда и сколько заплатили Иуде Искариоту ПРЕДИСЛОВИЕ ВВЕДЕНИЕ, которое нужно прочесть Глава 1. КАК ...»

При рассмотрении узла Иеремия-Матфей-Захария выше было отмечено, что в арамейском оригинале пророчества Захарии предлагается бросить злополучные тридцать серебреников в храм для Творца. Последнее в рамках традиционной датировки пророчества и рассмотрения его как произведения древнего ортодоксального иудаизма выглядит абсурдно. Ведь вне зависимости от того, что это за тридцать серебреников, Захария не только отделяет ИЕУЕ от Творца, но и противопоставляет их. А вот в иудеохристианстве, которое, зародившись внутри гностицизма, унаследовало его основные теософские положения, Творец рассматривался как демиургремесленник, создавший видимый мир несовершенным, и противопоставлялся ИЕУЕГромовержцу.

Выпады Захарии против Матфея являются частью более общей позиции, и, не разделив пророков и евангелистов по существу религиозного мировосприятия, действительно невозможно понять кто когда писал и кто на кого и по какому поводу ссылался. Сплошная мешанина и путаница получается, на противоречиях и несогласованностях которой успешно паразитируют - атеизм и одновременно история, возведенная на уровень верований.

Теперь подведем итог сравнения текстов Цельса и Иоанна. На рубеже IV и V веков существовало первоевангелие, которое следует рассматривать как прообраз канонического Евангелия Иоанна.

Оно не пользовалось авторитетом у христиан, споривших между собой, неоднократно переделывалось и являлось объектом критики как внутри, так и вне христианства.

Первоевангелие содержало версию о рождении Иисуса, отличную от той, которая ныне приводится в канонических Евангелиях. А именно: автор исходил из царской генеалогии матери Иисуса, которую забраковали и выбросили из текста последующие редакторы. Кроме того, в первоевангелии рождение Иисуса хронологически относилось ко времени правления Иродачетверовластника, поэтому никаких больше Иродов там быть не могло. Так как этого единственного Ирода вместе с началом жизнеописания Иисуса редакторы выбросили, то и получилось так, что в современном Евангелии Иоанна, в отличие от других Евангелий (!), никаких Иродов нет вообще.

И еще. Как мы выше отметили, согласно Цельсу, в первоевангелии не было никаких апостолов. Ни одного апостола нет и в Евангелии Иоанна. Слово "апостол" Иоанн нигде не употребляет, речь идет только об учениках (). Поименно им названы восемь явных и тайных учеников, причем Иуда раздвоен: "Иуда Искариот" и "Иуда не Искариот" (14.22).

Подобным образом сделанное раздвоение в совокупности со свидетельством Цельса о характере взаимоотношений Иисуса со всеми учениками говорит о том, что в первоевангелии был только один Иуда, ничем не отличавшийся от других учеников. А раздвоили Иуду и подправили сюжет редакторы.

В евангельском тексте IV века более весомо должно было восприниматься слово "ученик", а не "апостол" Иисуса. В век легализации христианства апостолов (посланников) было множество.

Ходили эти посланники-миссионеры от селения к селению и проповедовали веру в Христа Иисуса.

И с ними порой возникали проблемы - "испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы" - Откровение Иоанна (2.2). В пятом же веке, когда писали Марк и Матфей, надобность в миссионерах-апостолах являлась уже не столь острой. Слово "апостол" утратило свой простой, обыденный смысл и стало приобретать сакральную значимость. Так мы его воспринимаем и ныне.

В историографическом отношении показателен и выбор для раздвоения славного имени - Иуда, которое редакторы взяли в качестве символа предательства. С иудаистами христиане к тому времени настолько разошлись, что уже о своем происхождении из общего дома иудеохристианской синагоги - забыли.

Книгу Цельса перевел на русский язык А. Ранович (А. Ранович, Античные критики христианства, ОГИЗ, Mосква, 1935). То, что Ранович при переводе пропустил и изменил ряд мест из "Правдивого слова", заметил академик P. Виппер, который привел пропущенные и искаженные места в своей книге "Рим и раннее христианство" (АН СССР, Mосква, 1954). Мы здесь использовали оба перевода.

А. Ранович перевел на русский язык еще одну раннехристианскую книгу, которая называется условно "Октавий" (подлинное ее название и имя автора неизвестны). В этом сочинении спор ведется между христианином Октавием и противником христианской веры Цецилием из Цирты.

Кто такой Октавий - не ясно. А вот Цецилий из Цирты является реальной исторической личностью.

Известно, что жил он, по крайней мере, в первой четверти III века, и, следовательно, книга "Октавий" как исторический документ должна быть отнесена тоже к III веку.

Подобная датировка "Октавия" не согласуется с принятой А. Рановичем датой (II век) для написания "Правдивого слова", где христианство представлено находящимся на более высокой стадии развития. Поэтому в предисловии к переводу он предлагает считать, что речь в "Октавии" идет о другом Цецилии, жившем во II веке, о котором никаких сведений не сохранилось. Стремясь хронологически сблизить оба сочинения насколько возможно, А. Ранович при переводе "Правдивого слова" исказил и устранил из текста прежде всего те места, в которых христиане изображены как общественно-политическая сила, претендующая на значимость в обществе и государстве. В его фальсифицированном переводе они выглядят гонимыми и преследуемыми людьми, такими же, как и в "Октавии".

Поскольку нет каких-либо оснований для хронологического смещения Цецилия из Цирты, то оставим его среди людей, живших в III веке, и оценим, что он говорил о современных ему христианах.

"Они составляют клику для безбожного заговора, набрав из самых подонков наиболее невежественных людей и легковерных женщин, склонных к заблуждению по легкомыслию своего пола. Заговорщики, устраивая ночные сборища, торжественные посты, бесчеловечные трапезы, объединяются не для религиозной церемонии, а для преступления. Это - скрытый, боящийся света народ..."

И несколько дальше: "Ведь, если бы под этим не скрывалась истина, проницательная молва не говорила бы про них самые отвратительные и неудобопроизносимые вещи. Я слышал, что по какому-то нелепому убеждению они поклоняются священной голове самого низкого животного осла, - достойное верование, вытекающее из таких нравов. Другие говорят, что они почитают половые органы своего предстоятеля и жреца и благоговеют пред ним, как перед родителем.

Рассказывают, что объектом их обрядов является человек, подвергнутый смертной казни за преступление, и древо креста для казни.

Им приписывают алтари, подобающие погибшим и преступным людям, они почитают то, что заслуживают. Рассказы о посвящении новичков ужасны и всем известны. Перед лицом, посвящаемым в их таинство, кладут младенца, покрытого мукой, чтобы обмануть неосторожных.

Новичку предлагают нанести по поверхности муки невинные по видимости удары, и он убивает младенца, нанося ему невидимые, незаметные раны. Его кровь - ужас! - жадно слизывают, тело с остервенением разрывают на части. Вот какой жертвой скрепляется их союз, это соучастие в преступлении дает им залог взаимного молчания" (перевод A. Paновича).

Страшные вещи рассказывает Цецилий о христианах.

Страшные настолько, что сообщаемое воспринимается как клевета. Озадачивает и неуверенность самого Цецилия: "Ведь, если бы под этим не скрывалась истина, проницательная молва не говорила бы..." Чего стоит "проницательная молва" даже сегодня, хорошо известно. В древности дело было еще хуже.

Цецилий на книги, в которых излагалось бы христианское учение, не ссылается, а полагается только на молву о ритуалах христиан. Цельс, изучивший христианские источники в пятом веке, ни о чем подобном не знал. Поэтому в данном случае, по-видимому, мы имеем дело еще с бескнижным периодом христиан. По крайней мере, в том смысле, что если какие-то книги существовали, то не определяли основы ритуальности и являлись исключительной редкостью внутри замкнутых, глухо изолированных общин. Но если то, о чем рассказывает Цецилий из Цирты, хотя бы отчасти имело место, то косвенные следы столь страшных ритуалов и верований должны были сохраниться и в книгах.

Они сохранились.

Сначала - об ослиной голове, довольно загадочном и забавном объекте для оценки.

Когда в египетском походе французов окружили мамелюки и стало очевидным, что во внезапном и неотвратимом сражении будут большие потери, Наполеон, стремясь спасти самое ценное, отдал знаменитую команду:

- Ослов и ученых - в середину!

Ученых Наполеон взял с собою в Египет из Парижа - их ждали тайны пирамид и открытия в области древней культуры, погребенной под песком истории. Ослов приобрели на месте - без этого вьючного животного, неприхотливого и выносливого, армии в условиях египетской полупустыни невозможно выжить.

В конце III - начале II в. до н. эры, что вытекает из свидетельств Посидония и Страбона, египетский жрец Моисей с группой приверженцев покинул Египет. Он являлся основателем новой религии, звероподобные египетские боги им отвергались. В выжженной солнцем Палестине, на территории, пустовавшей потому что, как пишет Страбон, земля там была незавидного качества, Моисей заложил святилище новому богу. После смерти Моисея некоторые его последователи, возможно, возвращались к поклонению египетским богам. Среди них достаточно почитаемым, приносить жертвы которому не запрещал, как это написано в арамейском тесте Библии, даже сам Моисей, являлся бог пустыни ослиноголовый ЭЗАЗЛ (у египтян он - Сет).

Естественно, что через два-три века, когда устное предание о Моисее обросло легендами и его учение изложили в книгах, осел среди животных оказался выделенным. Потом эти книги, как мы уже видели, многократно переделывались, дополнялись и редактировались, но и в дошедших до нас редакциях особое отношение к ослу сохранилось.

В 13-й главе Исхода, где говорится о податях, регламентируются также поборы в том случае, когда у кого-либо из членов общины рождались первенцы, а также когда приплод давала скотина.

Полагалось отдавать священникам "все первородное из скота, какой у тебя будет мужского пола".

Исключение делалось только для ослов, причем ослята приравнивались к первенцам человека.

Исход (13.13): "А всякого из ослов-первородков выкупай овцой. А если не выкупишь, то убей его в затылок. (ЭРФ'ТУ - буквально: озатылочь его. Мясо животного, из которого не выпущена кровь, нельзя было есть. Поэтому такое предписание гарантировало выкуп.) И каждого первенца человеческого из сынов твоих выкупи".

То есть, каждый первый бычок, родившийся у любой из коров твоего стада, принадлежит не тебе, его положено отдать. То же распространяется на козлят, ягнят, жеребят или верблюжат.

Исключение в Исходе делается только для мальчиков-первенцев хозяина стада и ослят первенцев - за них следовало уплатить выкуп. В другом же месте Исхода (34.20) дается разъяснение, почему за ослят и мальчиков-первенцев положен выкуп ИЕУЕ: "пусть не являются перед лицом моим с пустыми руками".

Только потому, что с самого начала в религии Моисея для осла сделали исключение, голове его в каких-то общинах, по-своему толковавших тексты, вполне возможно, поклонялись. По крайней мере, в ней сосредоточена была огромная сила: Самсону, имевшему в руках ослиную челюсть, удалось одному справиться с тысячью филистимлян.

"И сказал Самсон: челюстью ослиною убил я тысячу человек" - Судьи (15.16).

В Палатинском дворце Рима до наших дней сохранился выцарапанный в III веке на стене рисунок, на котором изображен некто с ослиной головой, распятый на кресте. На рисунке также изображен зритель и есть надпись: "Алексамен поклоняется богу". Долго настенный рисунок рассматривали как древнюю карикатуру на христиан. В последнее время, однако, ряд специалистов сочли возможным полагать, что это самая древняя дошедшая до нас икона (в частности, P. Вьюнш и А.