«Мы видим, как на протяжении долгого периода архитектура и её понимание менялись в умах архитекторов, да и вообще людей, для которых архитектура и предназначена. Менялось ...»

Чудовищный дикий лес превращается в мифического монстра в образе верхарновского "города-спрута". Особенность этого образа состоит в том, что мифический ужас, вызываемый городом, сливается с тайным сладострастием. Промышленный город - это не только Коктаун беспросветных работных домов и бандитских притонов, это еще и царство невиданной ранее роскоши, выставленной для соблазна в огромных витринах, сад разврата. Образ леса, окружающего вход в ад, сливается с образом Нового Вавилона, знаменующего закат Европы. Природа обернувшаяся городом спрутом, грозит погубить человечество.(22) Авторы градостроительных концепций начала ХХ в. оказываются, как точно заметил Г.Каганов/29/, в роли мифологических "культурных героев", берущихся наподобие героев древнего эпоса, победить дракона и спасти солнце.(23) И действительно, "солнце", как и "зелень", становится ключевым словом градостроительных концепций. В "Афинской хартии" говорится: "Чем больше разрастаются города, тем меньше считаются с природными условиями. Под природными условиями подразумевается наличие в соответствующей пропорции элементов, необходимых для всякого живого существа: солнце, пространство, зелень. Индивид, утративший связь с природой, дорого платит за это всякими болезнями, вырождением, безумствами, которые ослабляют его тело, лишают всякой восприимчивости организма, и без того подорванный иллюзорными прелестями города" /32. С.160/.

Чем мрачнее рисуется в градостроительных концепциях действительность промышленного города конца XIX в., тем ярче сияют предлагаемые в них проекты новых форм расселения. Для Ле Корбюзье природа враждебна человеку, и он ее побеждает: апофеоз победы - это снос Парижа, уподобляемый удалению раковой опухоли.(24) Первый раунд великой битвы, данной архитекторами дракону промышленного города, был попыткой превратить "город-лес" в "городсад". Реализовалась основная мифологическая парадигма действия культурного героя: он учит людей земледелию. Э.Гоуард выступил в роли такого учителя. Разумеется, сам он не подозревал, что его проект может быть осмыслен в мифологической системе терминов, он искренне был привержен радостям деревенской жизни,(25)которые хотел соединить с преимуществами жизни городской. В его устах метафора "город-сад" не имела никакой связи с концепциями "города-леса", но исторически она стала эпическим символом и потому приобрела небывалую популярность.

Героизм садоводческого эпоса во второй половине ХХ в. сникает. Одн Оптические иллюзии в архитектуре Один из способов создать необычное строение, сложный рисунок, нестандартный архитектурный объект - применить знания в области законов оптики и перспективы.

Архитеркторы давно научились обманывать нас с помощью оптических иллюзий.

Использование оптических иллюзий в архитектуре – прием далеко не новый. Самый впечатляющий пример – Парфенон, главный храм афинского Акрополя. При строительстве Парфенона архитекторы сделали акцент на колоннах храма. Равномерно уменьшив объем колонн у верхних и нижних оснований, строители добились зрительного ощущения четко выведенной вертикали. Использование подобного эффекта привело к тому, что строение кажется большим по размеру, чем на самом деле.

Парфенон, главный храм афинского Акрополя Мозаичные полы античных художников поражают воображение: древнеримские скульпторы, используя знания законов оптики и перспективы, создавали красивейшие оптические иллюзии прямо под ногами.

В Средние века и в эпоху Возрождения людей вновь стали интересовать наука, живопись и скульптура. Влияние художников эпохи Ренессанса чувствуется в строгом "научном" дизайне этих "иллюзорных" полов, раскрашенных в строгом соответствии с законами оптики и перспективы. Ощущение объемности рисунка настолько сильно, что возникает искушение потрогать "кубики" руками.

Современные художники используют традиционные приемы и стили в качестве точки отсчета, а затем облекают их в неожиданную оболочку для создания чего-то нового. Так поступил и французский художник Питер Делавье, обернув здание, находящее на реконструкции, непромокаемым брезентом, на котором изобразил то же самое здание в манере Сальвадора Дали. Создается полная иллюзия того, что здание тает на парижском солнце, как мороженое.

Еще одно здание-иллюзия. Умелое сочетание строгих форм камня, живых растений, штор с фоторисунком и флагов в виде листьев создает ощущение, что внутри здания бушует тропический лес.

Нидерландский художник-график Мариуц Корнелис Эшер вошел в историю своими "невозможными рисунками" зданий и архитектурных объектов, при создании которых он использовал свои знания о психологии восприятия трехмерного пространства.

"Невозможные здания" Эшера – трехмерные строения, с обычной, на первый взгляд перспективой, в которых, однако, при внимательном рассмотрении можно увидеть противоречия с основными законами физика пространства.

Многие архитекторы приняли вызов Эшера и попытались создать реальные объекты по архитектурным иллюзиям художника.

Компания "Лего" попыталась воспроизвести один из рисунков Эшера, построив "невозможное здание" из собственного конструктора.

Самая "простая" оптическая иллюзия в архитектуре – перевернутый с ног на голову дом.

Точнее – с фундамента на крышу.

Дом наоборот Знаменитый "Танцующий дом" был построен в Чехословакии в 1992 годы. Сейчас в нем находятся лучшие рестораны Праги. Посетителям открывается великолепный вид на город, а город вот уже больше 10 лет украшает "пританцовывающий" ресторан.

Танцующий дом А вот дома-иллюзии Роя Лихтенштейна. Таких домов в мире существует всего два: в НьюЙорке и Вашингтоне. Ньюйоркский домик сделан из оргстекла, а его вашингтонский "собрат" – из раскрашенного алюминия. За "окном" виртуального домика можно сфотографироваться.

Оптические иллюзии, которые предлагают нам архитекторы, вовсе не обязательно принимают формы домов, храмов и беседок. Такой вот пешеходный мост создан был специально к Олимпиаде-2004 и создает особую игру света и теней, принимая обманчивые для глаза формы.

Каждый этаж этого здания, расположенного в Мельбурне, имеет одну и ту же высоту, однако сложный рисунок из темных и светлых прямоугольников в сочетании с параллельными оранжевыми полосами создает совсем иное впечатление.