«Константин ПРОХОРОВ ТАЙНА ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЯ Издание второе, исправленное и дополненное Константин Прохоров 1. БИБЛЕЙСКАЯ ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ 1.1. ВВЕДЕНИЕ.Вас обрекаю Я ...»

жизни человека, строго обусловлено предшествующими причинами. Случайность невозможна, и человеку не дано ничего сделать вопреки судьбе, или предначертанному провидением (provnoia). Однажды Зенон, по сообщению Диогена Лаэртского, порол своего раба за кражу. Раб отличался философским складом ума и, ссылаясь на учение хозяина, сказал в своё оправдание: «Мне суждено было украсть!» На что Зенон назидательно ответил: «И суждено было быть битым». [35, C. 255].

Великий римский стоик Сенека (ок. 4 г. до Р.Х. – 65 г. по Р.Х.) писал: «Закон судьбы совершает своё право... ничья мольба его не трогает, ни страдания не сломят его, ни милость. Он идёт своим невозвратным путём, предначертанное вытекает из судьбы. Подобно тому, как вода быстрых потоков не бежит вспять и не медлит, ибо следующие воды стремят более ранние, так повинуется цепь событий вечному вращению судьбы, а первый её закон – соблюдать решение». [9, Ч. 1, С. 506].

Однако во «внутренней» жизни человек может быть свободен.

Осознание неотвратимости судьбы – важное условие этой внутренней свободы, именно здесь берёт начало знаменитая невозмутимость стоиков и их постоянная готовность к смерти. [31, С. 165].

Чтобы доказать всю серьёзность нравственной свободы, стоицизм нередко ссылается на возможность добровольного ухода из жизни (ejxagwghv). В таком шаге стоики видели до конца последовательное отношение к окружающему миру, ибо мужественный и мудрый человек не должен выделять своё существование из ряда прочих безразличных ему вещей. Самоубийством окончили жизнь Зенон, Клеанф, Эратосфен, Антипатр и многие другие стоики. [129, С. 190].

Добродетель является истинным благом, и она принимается или не принимается нашей внутренней свободой. Здесь необходимость не властна, но она проявляется во всём своём всесилии после принятого человеком решения. Желать добродетели – значит, свободно совпадать с божественной природой, Логосом. Желать дурного – значит, вскоре подчиниться Логосу поневоле. Клеанф сравнивал восстающих против существующего миропорядка людей с привязанной к движущейся телеге собакой... Сенека высказал эту мысль более афористично: «Судьба согласных с ней ведёт, а несогласных – тащит». [101, Т. 1, С. 195].

Цицерон в трактате «О судьбе» приводит характерную цитату из книги стоика Хрисиппа: «Если есть движение без причины, то не всякое высказывание, что диалектики называют ajxivwma, будет либо истинным, либо ложным. Ибо то, что не имеет действующих причин, то не будет ни истинным, ни ложным. Но всякое высказывание или истинно, или ложно. Следовательно, нет движения без причины. А если это так, то всё, что происходит, происходит по предшествующим причинам. А если это так, то всё производится судьбой.

И, стало быть, доказано, что всё, что происходит, происходит в силу судьбы». [130, С. 306]. Вместе с тем, стоики, в ущерб логичности общей направленности своих взглядов, всегда отстаивали независимость духа человека от внешних факторов. Скажем, кому-то выносится смертный приговор. Человек бессилен тут что-либо изменить, потому что это «внешняя жизнь», или сфера влияния судьбы, но в его власти – побороть малодушие и выразить презрение к смерти, как это сделал Сократ.

Сохранившаяся короткая молитва Клеанфа хорошо отражает эти две стороны проблемы:

Веди меня, о Зевс, и ты веди, Судьба!

Я отстаю, неверием и страхом омрачён – Поздние римские стоики были в некоторых вопросах довольно близки к христианской этике. Скажем, Сенека развивал учение о греховности человека и говорил уже о моральном акте как о волении (voluntas), а не интеллектуальном действии. Эпиктет учил любви к врагам, обосновывая это тем, что внешнее зло не является понастоящему опасным. Только то зло, которое человек может причинить себе сам, в своей душе, оно – опасно. Но и поздние стоики делали акцент на абсолютной неизбежности судьбы. По Эпиктету, все люди на земле – актёры в спектакле Провидения, и мы должны сыграть свои роли, какими бы незначительными они порой ни были, со ловек», но только в следующем контексте: «...Не следует желать зря всего того, что только придёт в голову... Свободный человек должен выучиться хотеть и соглашаться со всем тем, что с ним случается... по воле Того, Кто управляет всем миром». [102, С. 322]. Ему вторит Марк Аврелий: «Предайся добровольно Клото... Люби только то, что случается с тобой и предопределено тебе. Ибо что могло бы более соответствовать тебе?» [102, С. 364,391].

С приближением христианской эпохи всё больше мыслителей высказывалось в поддержку свободы человека. И всё же это были только отдельные голоса среди плотных масс язычников, державшихся «старой веры». Поэтому античная мысль и по сей день прочно ассоциируется со словами «рок», «фатум».

Столь разные мыслители, как Цицерон и Плотин, соединены здесь вместе только по той простой причине, что в вопросе свободы и необходимости они искали «золотой середины». Для языческой философии это было достаточно редким явлением.

В I в. до Р.Х., когда жил Цицерон, позиции как стоицизма, так и эпикурейства были ещё весьма крепки. Это было время стоика Посидония, о котором отзываются как об одном из самых великих и универсальных умов Греции, и время эпикурейца Лукреция Кара, замечательного поэта. Цицерон вошёл в историю, прежде всего, как великий оратор и создатель латинской изящной словесности. Но и его философские труды довольно значимы, хотя бы потому, что они ознакомили латинский мир с лучшими образцами греческой философии. Не обошёл Цицерон и спора о свободе между стоиками и эпикурейцами. В своей книге «О судьбе» он полемизирует с обеими сторонами. Цицерон – против абсолютной случайности в мире, которую предполагает учение об «отклонении атомов»

Эпикура. Но он – против и абсолютного детерминизма стоиков. «Я признаю, – пишет Цицерон, – что не от нас зависит родиться с острым умом или тупым, сильным или слабым. Но тот, кто из этого сделает вывод, что не в нашей воле даже сидеть или гулять, тот не видит, что за чем следует». Продолжая развивать эту тему, Цицерон советует стоикам различать причины подлинные и мнимые: «...Под причинами следует понимать не всё то, что чему-то предшествовало, но что и предшествовало, и совершило то, чему было причиной.

Например, то, что я вышел на поле, не было причиной того, что я стал играть в мяч. И не Гекуба была причиной гибели троянцев, из-за того, что она родила Александра... Ведь [если рассуждать, как стоики], то можно сказать, что путник, так как был хорошо одет, был причиной того, что разбойник его ограбил». [130, C. 302,311].

Плотин жил в III в. по Р.Х. В это время христианство быстро распространялось и набирало силу, но было ещё гонимо. Плотин создал собственную философскую школу, когда до конца эпохи языческой философии оставалось два-три столетия. Продолжив линию Платона, мысль Плотина оставила физический мир и сосредоточилась на мистическом соединении с божественным. В своих «Эннеадах» великий философ часто приближается к христианскому взгляду на Бога и человека, так что многим читателям-христианам казалось, что Плотину достаточно только изменить терминологию, чтобы войти в лоно Церкви.

Плотин выступил в защиту свободы воли от жёсткого детерминизма, к которому относил и популярную в его время астрологию.

Не отвергая последнюю полностью, он пытался ограничить сферу её действия и согласовать с человеческой свободой. Плотин обосновывал самопроизвольность действий человека наличием в нём особой внутренней энергии, которую называл добродетелью и которую ставил несравненно выше уровня влечений и страстей. Не забывая и о мире необходимости, выдерживая равновесие, Плотин писал в «Эннеадах» VI,8: «...Свободно в нас, собственно, только некое невещественное начало, на которое сводится и наша свобода, и сама властная над собою воля, насколько она сосредоточена в себе самой, потому что, как только она желает и требует чего-либо, что вне её, тотчас вступает в силу необходимость». [94, C. 328,329].

В период эллинизма и в начале эпохи христианства античная философия практически разработала современное понятие «свободная воля» и подарила его христианскому богословию, как бы давая «научное обоснование» тому, что христиане восприняли от Самого Господа и апостолов. То был бесценный дар, ибо, как мы увидим из трудов ранних отцов Церкви, христианство с самого момента своего возникновения резко воспротивилось языческому учению о судьбе, противопоставив ему благодатный союз воли Божьей и свободной воли человека.

А весь языческий мир ещё молил о милостях из рога изобилия Тюхе или крутил колесо Фортуны... Это имя – богиня случая Tuvch (у римлян – Fortuna) – в эпоху эллинизма постепенно вытесняет из античного мировосприятия древнюю Мойру. Изменчивость счастья, превратности судьбы объясняются капризами Тюхе. «Божество всегда ревниво старается примешивать к блестящим и великим дарам судьбы некоторую частицу невзгод», – пишет Плутарх. [95, Т. 2, С.

318]. Ещё Еврипид обращал внимание на молодое божество Тюхе:

Владычица-Судьба (Tuvch)! Ты столько смертных И в бездну горя свергшая и вновь Поднявшая на счастия вершину!

У Менандра Тюхе уже сформировалась в своём классическом образе: она «не пользуется законами», «не поступает разумно», «безрассудна», «не надёжна» и т.п., оставаясь, однако, главной вершительницей всего в мире. [69, С. 204].

Восточная религиозно-философская мысль также не смогла обойти вечного и общечеловеческого вопроса о необходимости и свободе. В индуизме и буддизме мы находим, с одной стороны, в понятии кармы – своеобразное, по-восточному окрашенное учение о предопределении (человеку, помимо его воли, надлежит совершить длинный путь перерождений), а с другой стороны, – и зачатки учения о свободе воли (человек интеллектуальными и волевыми усилиями способен стать на путь спасения и избежать новых перерождений, неотвратимых для других людей).

На санскрите идея судьбы может быть выражена многообразно следующими словами:

kala – «время». Время направляет события, и человек не властен над этим.

vidhi – «установление», «повеление». Нечто решённое, то, что уже невозможно отменить.

daiva – «судьба», «божественная сила (воля)». Возможно, это самое близкое слово к европейскому понятию судьбы.

adrsta – «невидимое». Духовное воздействие на человека его прошлых дел, совершённых в предшествующих жизнях.

karma – «действие», «жребий». Совокупность добрых и злых дел человека, влияющих непосредственным образом на форму будущего существования. [163, p. 790].

Из-за краткости нашего обзора мы остановимся только на последнем, самом важном термине. Учение о карме предполагает не радостное известие о том, что за гробом жизнь не кончается, а довольно мрачное сообщение о вечном наказании человека посредством блуждания его души из тела в тело (сансара) за однажды совершённое зло. «Карма дел, – писал Б. Вышеславцев, – есть... не что иное, как онтологическая память, память бытия, но не память сознания. Действие сохраняется в сделанном, а сделанное определяет дальнейшие действия и претерпевания. Карма есть соединение обусловленности и свободы, которое даёт "судьбу"». [23, С. 107]. Наличие в мире зла, страданий, болезней, социального неравенства объясняется кармой. Бессмысленно с этим бороться, существующий миропорядок невозможно изменить. Отсюда – характерные для индуизма фатализм и пессимизм.