«ГРАНИ РОССИЙСКОГО САМОСОЗНАНИЯ Империя, национальное сознание, мессианизм и византизм России W. Bafing Москва 2010 УДК 008 + 32.019.5 + 316.6 + 323.1 + 930.1 + 930.85 ...»

Противоречие между ростом политического влияния и демократическими институтами отмечается и на современном этапе. Подобно тому, как Эдмунд Бёрк в XVIII столетии задавался вопросом о том, насколько «сильная держава», «необходимая для сохранения обширной, разъединённой и разнообразной империи, … может быть примирена с сохранением традиционных Британских свобод» 426. Збигнев Бжезинский высказал похожие опасения относительно Америки начала XXI века: «Американская глобальная мощь противоречит американской демократии, как внутренней, так и экспортированной. Внутренняя американская демократия затрудняет осуществление национальной мощи на международной арене, и наоборот, глобальная мощь Америки может создать угрозу демократии в США» 427. По мнению Бжезинского, «основная дилемма Америки в век глобализации заключается в том, чтобы определить верный баланс между суверенной гегемонией и нарождающимся мировым сообществом и найти пути разрешения опасного противоречия между демократическими ценностями и обязанностями глобальной державы».

«Американская глобальная гегемония управляется американской демократией; никогда прежде глобальная гегемония не осуществлялась по-настоящему демократическим и плюралистическим государством. …Требования гегемонии могут вступить в принципиальное противоречие с достоинствами демократии, противопоставить гражданские права и национальную безопасность» 428.

Похожие опасения высказал Джордж Сорос 429.

Рассматривая вопрос о перспективах развития в России демократических институтов с позиций демографического давления, нужно признать, что в обладающей огромными природными ресурсами и всё ещё неисчерпанным интеллектуальным потенциалом населения стране вполне могут привиться западные ценности. Население России, если исходить из занимаемой государством территории, настолько мало, что при умелом ведении дел общество должно богатеть, что в свою очередь создаст предпоЦит. по: Макарова Е.А. Национальная мысль и национальное сознание в Англии // Национальная идея в Западной Европе в Новое время. С. 70.

Бжезинский Зб. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство. С.

179.

Там же. С. 183, 251.

Сорос Д. Мыльный пузырь американского превосходства. На что следует направить американскую мощь. С. 41, 47–50.

сылки к развитию гражданского общества и соответствующей политической культуры.

Приведённые примеры демонстрируют возможные пути модернизации. При этом снова поднимается вопрос о том, какой путь избрать, Западный или Восточный? С позиций демографии и экономики Западный путь теоретически осуществим, однако весь ход тысячелетней российской истории, её география свидетельствуют об обратном. Цивилизационная система под названием «Россия» не может развиваться по законам других систем.

Это значит, что как бы ни было больно расставаться с западными ценностями, но самый безопасный путь развития России – свой особенный, более восточный, нежели западный путь с адаптацией под свои нужды достижений западноевропейской цивилизации. России ещё ни разу не удавалось полноценное внедрение западных ценностей. «Вестминстерская» модель бюрократии может поражать своей эффективностью, но это отнюдь не означает, что, будучи таковой в небольшой Великобритании, она будет столь же успешной в гигантской России. Всякий раз либеральные реформы давали в России сбой или приводили к катастрофе. Значит, направление реформ было не тем, они не были имманентны России, были преждевременны. В то же время важно преодолеть ментальное раздвоение между Востоком и Западом, научиться воспринимать Россию предметно и цельно.

Образование и распад СССР привели к тому, что на современном этапе, несмотря на широкое применение категориального аппарата западных политико-экономических моделей, российское общество менее подвержено идеологическому влиянию Запада, что несколько смягчает традиционную для России проблему Востока и Запада и в дальнейшем может помочь утверждению нового национального самосознания.

Глобализация расширяет возможности модернизации, не прибегая к вестернизации, создаёт альтернативные модели и источники развития, приводит к возможности модернизации общества без ущерба его социальной и культурной идентичности, так как в многополярном мире, где формируются новые незападные центры политического и культурного влияния, быть современным и развитым не означает быть представителем какой-то определённой эталонной цивилизации.

Проблема развития национального самосознания чрезвычайно комплексна и сложна. Применительно к России необходимо провести обширный анализ российской истории с целью выявления различных векторов развития российского общества, обнаружения «западных» тенденций в период истории Киевской Руси и их радикального изменения при переходе центра власти в Москву.

Отдельной важной проблемой выступает вопрос о классификации цивилизаций и выявлении хронологических рамок их развития, в связи с чем кажется целесообразным выделение протоцивилизаций, которые готовят почву для развития будущих цивилизаций, связанных со своими предшественниками общим культурным наследием, но в то же время значительно отличающихся социально-политической структурой и географией. С этой точки зрения Киевскую Русь можно рассматривать в качестве протоцивилизации возникшей впоследствии Российской цивилизации с центром в Москве.

Все эти вопросы в свою очередь связаны с теорией модернизации и различными идейными течениями, в русле которых модернизация может проводиться. Здесь прежде всего возникает вопрос об идеологии либерализма, его роли в процессе реформирования обществ и глобализации. Все эти проблемы постоянно возникали при работе над этой книгой, но из-за ограниченности во времени не были решены. Тем не менее, кажется целесообразным уделить некоторое место этим вопросам хотя бы посредством самой их постановки.

Проблема выявления протоцивилизации и хронологии цивилизаций. Изучая историю раннесредневековой Скандинавии и древней Руси, можно найти ряд сходных черт в их общественном развитии: и в той, и в другой на раннем этапе истории наблюдаются проявления независимого духа феодальной вольницы. При этом в Киевской Руси существовали ещё и вечевые демократии.

То есть при рассмотрении ранней истории этих стран можно предположить, что при определённых условиях они могли стать представителями очень похожих общественных образований.

Древние русские князья, вся норманнская теория российской государственности демонстрируют это сходство в нравах. Однако дальнейшее развитие Скандинавских стран и России кардинально разошлось. Таким образом, при применении цивилизационного подхода особое значение приобретает выяснение времени, с которого определённый культурно-исторический тип можно считать сформировавшимся. Этот сложный вопрос хронологии цивилизаций приводит к необходимости выделения этапов их становления. Говоря о Российско-Православной цивилизации, нужно определить те временные рамки, в которых эта цивилизация стала действительно Российско-Православной, и те черты, которые отличают её от протоцивилизации.

Касаясь вопроса хронологии цивилизаций, было бы, видимо, неправильно говорить о более чем тысячелетнем существовании Византии, так как история её была динамична, и сравнивать «империю» после взятия Константинополя крестоносцами в 1204 году с империей времён Исаврийской и Македонской династий сложно в силу огромного различия в характере их политических, экономических и социальных отношений, хотя, Восточная Римская империя вплоть до 1453 года сохраняла ряд отличительных черт, которые не смогла изгладить даже череда сокрушительных внешнеполитических и военных поражений. Определение истинного «византизма», пика его развития представляется делом сложным и очень субъективным. В зависимости от позиции исследователя, за наиболее типичный образчик византийской цивилизации, «византизма» можно принять ту или иную эпоху, правление определённых династий и отдельных личностей или, абстрагируясь от политики, принимать во внимание только интеллектуальную сферу и искусство.

Следует также учитывать, что материальный убыток и политическое бессилие далеко не означают уничтожения комплекса выработанных обществом норм, ценностей и понятий.

Сравнение «империи» Палеологов с империей Константина Великого или Льва III наглядно демонстрирует ничтожность первой и может обоснованно вызвать у почитающего древний блеск Византии исследователя только сожаление, но некоторые сохранённые Палеологами византийские духовные ценности: православие, имперский, великодержавный взгляд на окружающий мир, несмотря на отсутствие материальных сил, – всё это позволяет сделать вывод, что несмотря на практически полное уничтожение и крах, погибающие цивилизации обладают определённым количеством нематериальных ценностей, которые могут видоизменяться и сохранять преемственную связь на почве новой зарождающейся цивилизации. Именно в такой форме произошло принятие Россией византийских идеалов.

Интересно отметить, что идея византийской империи, точнее её нового воплощения, была известна не только в России – ранее и сербы, и болгары дерзали воплотить в своих государствах образ византийской империи, нового Рима, но в силу неблагоприятных исторических обстоятельств им этого сделать так и не удалось. Россия же максимальным образом использовала культурное и идеологическое наследие Византии. Не всегда эта преемственность шла России на пользу, и хотя до вооружённого захвата Константинополя так и не дошло, но основать самое обширное в мире и при этом независимое православное государство русским правителям удалось.

На примере упадка Византии хорошо видно противоречие и неравнозначность между материальным бессилием государства, носителя определённой цивилизации – «стержневого государства», если придерживаться терминологии Самуэля Хантингтона – и его духовным потенциалом развития на другой почве. При этом потенциал развития выражается в нормах, ценностях, вере.

Возвращаясь к вопросу выявления своеобразного пика развития цивилизации и переносу наследия одной цивилизации на иную географическую и этническую почву, можно сказать, что хотя с точки зрения целостного рассмотрения истории Византии говорить о Палеологах как о выдающихся императорах смешно – слишком незначительно было их международное влияние по сравнению с могущественными предшественниками, они тем не менее, являлись носителями великих преданий, которые как завет привезла в Москву София Палеолог. И завет этот был воспринят тем крепче, чем долее до этого славянские племена соприкасались с Византией. Этот культурный опыт и православное вероисповедание стали фундаментом, на котором развилась и воплотилась в реальность российская теория и практика Третьего Рима.

Так на культурной почве византийского мира родилась новая Российско-Православная цивилизация.

Неоднозначность хронологических рамок, разнообразие областей культурного и политического влияния цивилизаций позволяет говорить о целесообразности выделения хронологии «политической» и хронологии «культурной». Исчерпав политическое влияние, даже вообще исчезнув с политической карты мира, цивилизация может передать своё культурное наследие другим обществам, которые видоизменят его исходя из своих реалий, но в то же время сохранят определённые черты протоцивилизации.

Вопрос хронологии Российской цивилизации, её явной двойственности (Киевский и Московский периоды), или тройственности (Киевский, Московский, Петербургский периоды), хорошо виден в творчестве евразийцев, которые несколько дисгармонично рассматривали исторический опыт России. Хотя выводы их во многом верны, они отбросили целый, очень интересный пласт русской истории, не вписавшийся в контекст их теории, а потому не очень их занимавший – первые века истории России, период Киевской Руси со всеми его «западноевропейскими предпосылками», которые были в дальнейшем сведены на нет фактором географии, расширением Русского государства.