«ГРАНИ РОССИЙСКОГО САМОСОЗНАНИЯ Империя, национальное сознание, мессианизм и византизм России W. Bafing Москва 2010 УДК 008 + 32.019.5 + 316.6 + 323.1 + 930.1 + 930.85 ...»

Неравномерность взаимодействия духовной и материальной обусловленности процесса развития общества заключается в постоянном изменении соотношения побудительных мотивов действий – в разное время могут попеременно преобладать материальные или духовные стимулы. Ценности, вера, верования, предрассудки – явления духовного порядка, которые меняют материальную жизнь – двигают границы государств, приводят к войнам и перемириям ровно в той же мере, что и материальная обусловленность и необходимость.

С материальной точки зрения крестовые походы были обусловлены необходимостью снятия социального напряжения в средневековой Европе, давали возможность обогатиться бедным крестьянам и нищему рыцарству. В какой-то мере христово воинство представляло собой толпу оборванцев, которым было нечего терять, кроме жизни. Сколько бедных рыцарей, бывших младшими сыновьями, а потому не рассчитывавших на получение феода или хоть какого-то наследства, нашили на свои плащи крест. Но известно также, что были и те, кто действительно верил. Были случаи, когда распродавали имущество, разоряли собственные страны, как это было в случае с Ричардом Львиное Сердце, который подавляющую часть своего правления (девять лет из десяти пребывания у власти) провёл за пределами Англии и душил страну налогами, собирая деньги на поход. Другие убедили себя, что верят, рационализировав свои неприглядные с моральной точки зрения побудительные мотивы в пристойном свете.

Религиозные и идеологические войны, как противостояние «социалистического» и «капиталистического» блоков в XX столетии, сложны именно этой взаимообусловленностью, неразрывностью материального и идеального. Сложны неконтролируемостью индивидуальной воли, которая при некоторых обстоятельствах приводит к великим социальным последствиям, не отталкиваясь от какого-то конкретного символа веры, идеологии или рационального замысла, но двигаясь жаждой власти ради самой власти, жаждой действия ради самого действия, втягивается в водоворот, который не может контролировать, но при этом способствует его расширению. Именно таким, не слишком рациональным и осознанным путём шли многие молодые революционеры: от русских студентов-революционеров из разночинной молодёжи конца XIX столетия до латиноамериканских guerrilleros heroicos 3 XX века в лице Фиделя Кастро и Эрнесто Че Гевары.

Сложность и поливариантность мотивов социальных действий замечательно показал Макс Вебер, выделивший четыре типа социального действия:

– целерациональное, когда предметы или люди рассматриваются как средства для достижения собственных рациональных целей;

– ценностно-рациональное, определяемое осознанной верой в ценность определённого действия независимо от его успеха или личной выгоды;

– аффективное, определяемое эмоциями;

– традиционное, определяемое традицией или привычкой.

Данная Вебером классификация социальных действий может быть применена к целым народам, государствам, цивилизациям. Внешняя политика и мотивы войн точно так же определяются целым комплексом побудительных причин, часто далеко не рациональных или ценностно-значимых, но сложным переплетением побудительных мотивов, когда традиционность, аффективность, ценностное значение и рациональность сливаются воедино.

С естественнонаучной или марксистской точки зрения обратная связь между материей и духом не явна. Но формальная логика, жесткие схемы материалистической парадигмы не могут дать исчерпывающего ответа на законы функционирования общества, слишком много сложных явлений оставляют вне поля зрения своих теорий, вследствие чего и существуют такие области знаний, как религия, философия, психология, искусство, занимающиеся сферой неподдающегося точному математическому или химическому анализу духовного мира.

Сама постановка вопроса о душе культуры, а именно так ставил вопрос Освальд Шпенглер, и методах её выявления вызывает ряд вопросов методологического свойства: возможно ли эмпирическое выявление «души»? измерение степени «веры» и «религиозности»? научности таких категорий как «переживание»

или «тайна»? и множество других вопросов, на которые невозможно дать однозначный ответ. В то же время, возникновение психологии как отдельной и развивающейся области знаний позволяет применять её методы познания не только к анализу псиGuerrilleros heroicos (исп.) – героические партизаны.

хологического типа отдельных личностей, но и этносов, народов, обществ, цивилизаций и культур. Если возможен анализ и интерпретация личности посредством графологической экспертизы текста, различных психологических тестов, то значит эти же методы выявления «души», или, выражаясь более научно, «психологии» и ценностей культур при помощи анализа архитектуры, скульптуры, живописи, литературы и письменности вполне обоснованны, хотя и постоянно сталкиваются с таким метафизическим понятием как душа.

Cравнивая доминирующую сейчас линейно-либеральную и цивилизационную концепции развития обществ, можно придти к заключению, что несмотря на изрядную долю идеализма, присущую отдельным представителям цивилизационного подхода, он значительно прагматичнее либерализма (который по сути основан на той же вере в линейное развитие и прогресс, как и марксизм), исходит из подчас трудно формулируемой, но действительной, фактической данности существующих обществ, которую не увязывает с верой в якобы универсальный характер либеральных ценностей и обязательно положительный и эффективный исход их принятия. Кроме того, основанный на культурноисторическом детерминизме (который значительно шире детерминизма экономического и включает его в себя), цивилизационный подход помогает понять другие культуры, что чрезвычайно важно в глобализированном полицентричном мире начала XXI столетия и исходит из понимания того, что человек и мир вокруг него намного сложнее, чтобы быть всегда рациональными.

Становление национального самосознания В результате распада СССР и исчезновения биполярного мира некоторые ушедшие в прошлое теории общественного развития вновь оказались актуальными и вызвали к себе неподдельный интерес современных исследователей. Прежде всего, указанная тенденция коснулась выдвинутого во второй половине XIX века Н.Я. Данилевским и развитого многими последующими мыслителями цивилизационного подхода, современным прочтением которого стала наделавшая много шума в 1990-х годах статья, а затем и книга Самуэля Хантингтона «Столкновение цивилизаций». На этом примере хорошо видно, как, казалось бы, отжившая свой век теория обрела новую жизнь. Возросший интерес к вытесненному когда-то марксистской теорией и развившимся на её основе экономическим детерминизмом цивилизационному подходу демонстрирует научную состоятельность и проверенную временем глубину теорий, оперирующих большими временными отрезками, что особенно важно в условиях современной эпохи, когда так популярны сиюминутные истины, дающие огромный эмпирический материал для изучения частностей, но часто совершенно бесполезные для понимания целого. В этих условиях обобщающие и хорошо объясняющие происходящие в обществе процессы концепции Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева, Г.

Спенсера, О. Шпенглера, П.А. Сорокина, А. Тойнби и Н. Элиаса приобретают особое значение.

Учитывая обилие существующих научных теорий, их дискуссионность, а также неоднозначность трактовки многих, применяемых в общественных и гуманитарных науках понятий, нельзя проводить исследование социокультурных трансформаций общества, предварительно не остановившись на методологии изучения вопроса и не оговорив значение используемых при этом терминов.

В целом, я бы предпочёл сразу приступить к интересующему предмету, не уделять повышенного внимания определению «понятий», «слов», «терминов», понимая, что большая часть из них условна и им нельзя приписывать единственно точных значений. Несмотря на данные в этой главе определения я в большей степени полагался на то, что читатели будут в первую очередь исходить из общего контекста – ведь только так можно уловить суть написанного. Споры о словах слишком часто питают пустое умствование и горы ненужной литературы, полезной для получения учёных степеней, но не имеющей никакого отношения к науке. Тем не менее, подобные издержки споров о содержании слов (именно «слов», как предпочитал писать Освальд Шпенглер), не умоляют целесообразности уточнения некоторых терминов, тем более, что существует давно сложившаяся традиция предварительного определения понятий.

«Идентичность» – самосознание индивида или группы, определяется ответом на вопрос: кто? Противопоставлением всем остальным: «Мы» и «Не-мы», «Нас» и «Других». («Формой существования вида Homo sapiens – писал в этой связи Л.Н. Гумилёв – является коллектив особей, противопоставляющий себя всем другим коллективам») 4. Особое значение для коллективной идентичности, самосознания общества имеет также наличие феномена Значимого Другого, той общности, с которой сравнивают себя представители «Нас». Часто в роли Значимого Другого выступают соперники-враги, питающие негативную коллективную идентичность, основанную на противопоставлении «хороших»

«Нас» «плохим» «Другим». При этом политическое противостояние, питающее негативную идентичность общества, не означает, что Значимый Другой, с которым ведётся война или существует политическое противостояние, не привлекателен в каких-то других отношениях: культуре, науке, уровне жизни.

В разных странах процесс формирования коллективной идентичности протекал по-разному, но везде можно обнаружить противопоставление «Нас» «Другим»: французов – англичанам (в Столетнюю войну и эпоху наполеоновских войн), христианиспанцев – мусульманам-маврам, византийцев-ромеев – варварам, советских людей – буржуям-капиталистам с Запада.

Существует множество идентичностей, но в рамках данного исследования в иерархии идентичностей в первую очередь интересна идентичность этническая, гражданская, национальная и культурная.

Идентичность важна потому, что определяет поведение не только индивидов, но и целых обществ. А отсутствие определённой идентичности, кризис идентичности выражается в растерянности, как индивидов, так и целых обществ, не понимающих, исходя из каких ценностей, представлений о себе и своём месте в мире строить отношения с другими обществами и людьми.

Существует множество определений идентичности. Выделяют два уровня идентичности – микро и макро. Говорят об идентичности половой, национальной, классовой и профессиональной, групповой или коллективной, культурной, цивилизационной, политической, геополитической, социальной, негативной, эго-идентичности или идентичности Я, даже технологической и неогуманистической и прочих.

Многие авторы предлагают свои определения, останавливаться на которых не позволяет объём исследования и неуверенность в целесообразности уделять столько внимания бесконечным спорам о словах, вследствие чего представляется уместным Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Москва: Эксмо, 2007. С. 57.

принять полностью отражающие, на мой взгляд, характеристики идентичности (самосознания), предложенные С. Хантингтоном.

Тем не менее, приведу несколько определений идентичности из разных источников.

Словарь психолога-практика даёт следующее определение идентичности по Э. Эриксону: «Чувство самотождественности, собственной истинности, полноценности, сопричастности миру и другим людям» 5.