«ГРАНИ РОССИЙСКОГО САМОСОЗНАНИЯ Империя, национальное сознание, мессианизм и византизм России W. Bafing Москва 2010 УДК 008 + 32.019.5 + 316.6 + 323.1 + 930.1 + 930.85 ...»

Чаадаев. П.Я. Апология сумасшедшего. Санкт–Петербург: Азбука-классика, 2004. С. 38.

Соловьёв В.С. Русская идея // Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей. Москва: Айрис-пресс, 2004. С. 239.

Тойнби А. Дж. Постижение истории: Сборник. 2-е изд. Москва: Айрис-пресс, 2002. С. 328.

Имея все возможности для продвижения на Запад, Православная цивилизация 177, как часто принято считать, не достигла успеха, так как все силы её императоров направлялись на реанимацию Римской империи. Они вели войны на Востоке, в Африке и на Балканах, пытаясь вернуть прежние территории. Государство, обладавшее регулярной армией и централизованным государственным аппаратом, стояло на недосягаемом для Запада уровне организации, но, несмотря на это, медленно клонилось к закату, в то время как Запад с каждым веком креп: «Западная Римская империя в течение многих веков была слабейшей из всех. Ничто в средневековой Европе не могло сравниться с великолепием и могуществом Византии, не говоря уже о халифате, в годы их расцвета. И тем не менее именно потомки средневекового западного христианства и их политические концепции в конце концов стали доминирующими в мире» 178.

По сравнению с теологической тиранией папства, византийское православие было весьма либерально, не навязывало, в отличие от католицизма, всем крещёным народам единого языка богослужения, но даже это неоспоримое преимущество, по мнению Арнольда Тойнби, никак не отразилось на успехах религиозного противостояния Западу.

Взгляд А. Тойнби на неуспех православного противостояния Западу опирается на европоцентричную картину мира, не учитывает успехи православной экспансии на Востоке 179, где впоследствии возникло самое большое православное государство мира – Россия. В какой-то степени Тойнби прав, когда говорит о бесславном конце Православной цивилизации в её византийском прочтении, учитывая её исходные позиции в начале противостояния с Западом, но и такая оценка исходит из принятия за абсолют западных ценностей прогресса. Кроме того, возникает вопрос, может ли крах цивилизации быть славным. Тем более, что все У А. Тойнби также встречается наименование Русская цивилизация, которая входит в тот же подвид, что и Византийская. Некоторые исследователи делят Православную цивилизацию на субцивилизации, границы которых менялись с течением времени: Византийскую, Славяно-русскую и собственно Русскую, Российско-православную или Российскую.

Ливен Д. Российская империя и её враги с XVI века до наших дней. С. 54.

Ср.: Тойнби А. Дж. Постижение истории. С. 330.

Об успехах распространения православия см. том 3 Истории Византийской империи Ф.И. Успенского.

цивилизации смертны и только западная вера в прогресс и науку не хочет этого осознавать, оценивая завершённые жизненные циклы ушедших цивилизаций с точки зрения современного момента истории Запада или последних 400 лет его мирового доминирования.

Восточная церковь была подчинена государству – в этом видят причину её бездеятельности и достаточно спорной, но практически общепринятой неудачи.

Церковь была автокефальна, но на практике это не мешало ей служить инструментом императорской власти. В Византии это положение усугублялось сохранением древнеримских традиций, в которых император был богом или верховным жрецом – великим понтификом. Это явление вошло в литературу под названием цезарепапизм.

Ярким примером церковной власти византийских правителей, так называемого цезарепапизма, являются императорыиконоборцы. В особенности Лев III Исавр, прямо заявлявший, что он царь и первосвященник. Таких же воззрений на свою власть придерживался и Лев VI Мудрый, низложивший в 886 году патриарха Фотия, а в 907 – патриарха Николая Мистика. В то же время, в отдельные периоды византийской истории значительное политическое влияние сосредотачивалось в руках патриархов, не всегда императорам удавалось навязать свою волю церкви.

За более чем тысячелетнюю историю Византии баланс власти менялся, вследствие чего некоторые авторы склонны видеть в византийских императорах не грозных автократоровсамодержцев, а череду зависевших от произвола войск и толпы безвластных временщиков, тем более что часто в Византии было несколько соправителей.

В.М. Лурье, сравнивая характер власти византийских и русских царей, пришёл к выводу, что византийское самодержавие, в отличие от русского, было фикцией 180. Такая оценка подтверждается статистикой государственных переворотов в Византийской империи, но не вполне отвечает действительности по сделанному выводу, так как отсутствие наследственной монархии и целый ряд демократических форм, унаследованных Византией Лурье В.М. История Византийской философии. Формативный период. Санкт– Петербург: Axima, 2006. С. 422.

от Древнего Рима, фактически не мешали византийским правителям властвовать самодержавно. Самодержавие императора после провозглашения не ограничивалось юридически, но фактически могло быть ограничено переворотом или убийством. Многочисленные примеры государственных переворотов в Византии вызвали к жизни до сих пор не решённый вопрос о якобы существовавшем в империи праве революции, доказательство которого видят в византийской социальной практике: из 107 императоров (с 395 по 1453 годы) 34 умерли своей смертью, 8 погибли на войне или стали жертвой несчастного случая, остальные – либо были убиты, либо добровольно или насильственно отреклись 181.

Всевластные византийские императоры оказывались представителями чрезвычайно непрочной монархии. Тем более символичным выступало в этих обстоятельствах наличие среди церемониальных принадлежностей византийских императоров акакия – мешочка с пылью, символизировавшего бренность всего сущего и традиция выбирать мрамор для своего саркофага после прихода к власти 182.

В Византии не было крепкой наследственной монархии. В этом факте византийской истории можно видеть ограниченность власти византийских самодержцев, точнее, нестабильность этой власти. Однако важно учитывать менявшийся баланс власти, который не позволяет допускать категоричных обобщений и переноса временных тенденций на всю историю государства. Например, Константин VII Багрянородный десятилетиями номинально правил при узурпировавшем власть соправителе Романе Лакапине, но из этого нельзя заключить, что такое положение было нормой и отдельные примеры подчинённого положения императоров являлись постоянным правилом.

В целом особенность императорской власти в Византии заключалась в фактической неограниченности императорского Диль Ш. Основные проблемы византийской истории. Москва: Издательство иностранной литературы, 1947. С. 61–62; Комментарий В.И. Земсковой // Вальденберг В.Е. Государственное устройство Византии до конца VII века. Санкт– Петербург: Изд-во СПбГУ, 2008. С. 155–156.

Каждан А.П. Византийская культура (X–XII вв.). Санкт–Петербург: Алетейя, 2006. С. 105–106. Мозаичные изображения императоров Константина IX Мономаха и Иоанна II Комнина с акакием в руках можно видеть, в том числе, в храме св. Софии Константинопольской. Rice D.T. Art of the Byzantine Era. London:

Thames and Hudson, 1997. P. 104, 120.

произвола по отношению к жизни, собственности и свободе отдельных граждан, но сильной стеснённости во всём, что касалось традиций, сложившегося правосознания, общественного строя, политических институтов и идеологии.

Если рассматривать историю Византии как продолжение истории Древнего Рима, становится ясной эволюция византийских государственных институтов, правовых отношений и положения византийских императоров, необычность явного противоречия демократических и монархических тенденций византийской политики.

Республиканский Рим эволюционировал в демократическую монархию цезарей, а впоследствии византийских императоров, но демократические формы, упоминания народа в речах и законодательных актах, утверждения решений в сенате остались.

Учитывая сложную эволюцию византийского государства и его римские демократические корни, можно говорить о византийской монархии как монархии избирательной, которая очень медленно изживала демократические формы, что, в частности, выразилось в постепенном исчезновении ссылок императоров на народные истоки своей власти, которые были заменены божественным обоснованием властных полномочий василевсов. Чем дальше во времени отдалялась история Византии от своих римских истоков, тем дальше отходила она от республиканских форм, но при этом так окончательно и не приблизилась к формам наследственномонархическим.

Власть императоров была непрочной. Чтобы передать власть наследнику, василевсу приходилось назначать соправителя, иногда таких соправителей было несколько. Предполагалось, что после смерти императора на престоле останется назначенный соправитель, который и станет полновластным монархом. Но даже такие варианты передачи власти не давали гарантий, вследствие чего часто происходили государственные перевороты, которыми так богата византийская история.

Даже если будущий император назначался, то церемония венчания, или как говорили византийцы «объявления», «провозглашения», проходила, как правило, по тому же сценарию, который подразумевался процедурой избрания, только в присутствии царствующего правителя.

Возведение в императорское достоинство происходило в присутствии патриарха, высших представителей бюрократии, сената, войска и народа на ипподроме Константинополя или других площадях, где могли присутствовать войска и собрание народа. Сенат, димы (цирковые партии Константинополя, население византийской столицы) и армия приветствовали венчаемого возгласами или даже вступали с ним в диалог. Народ выражал своё мнение криками: «Вселенной – православного царя! Вселенной – несребролюбивого царя!» Высказывал пожелания: «Изгони вора эпарха 183 из города! Как ты жил, так и царствуй; непорочных правителей – вселенной» 184.

На провозглашаемого императором возлагалась военная цепь, а сам он поднимался на щит. Эта часть церемонии символизировала вручение императору военной власти, признание его военным вождём.

Тем не менее, вопрос о том, не являлись ли эти демократические процедуры сугубо показными, не решён до сих пор 185. В то же время устойчивость процедуры венчания позволяет говорить о том, что формально, юридически избрание имело место.

Хотя и не ясно, в какой степени буква закона соответствовала духу реальной жизни.

Обожествлялся император не как личность, не как представитель определённой династии, а скорее как символ власти, государства, место василевса в обществе, как представитель божественного промысла (вне зависимости от того, рассматривалась ли его власть как полученная от Бога напрямую или через избравших его войско, сенат и народ, которые также считались орудиями Божьей воли).

Тысячелетие истории Византии, постоянное развитие её общественных отношений и институтов делает чрезвычайно сложной однозначную трактовку характера отношений между светской и церковной властью империи, не позволяет точно оценить пределы царской власти и отделить факт от правовой нормы.

Эпарх – градоначальник Константинополя.

Вальденберг В.Е. Государственное устройство Византии до конца VII века.

Санкт–Петербург: Изд-во СПбГУ, 2008. С. 65.

Там же. С. 50–83, 149, 151, 153 и др.

Формальный демократизм римской и византийской монархии (с их апеллирующими к народу формулировками и утверждениями императорских решений в сенате), рассмотрение её (монархии) с точки зрения права, законов и постановлений не должно приводить к игнорированию фактов, которые чрезвычайно часто не соответствовали юридическим нормам, диктовались конкретными историческими обстоятельствами, характерами правивших личностей и незакреплёнными законодательно, неписаными обычаями.