«ГРАНИ РОССИЙСКОГО САМОСОЗНАНИЯ Империя, национальное сознание, мессианизм и византизм России W. Bafing Москва 2010 УДК 008 + 32.019.5 + 316.6 + 323.1 + 930.1 + 930.85 ...»

марксистов предполагала, что в мире буржуазных наций невозможно покончить с войной, но с падением капитализма буржуазным нациям наступит конец. Буржуазным нациям противопоставлялись другие нации – «новые советские нации, развившиеся и оформившиеся на базе старых, буржуазных наций после свержения капитализма в России, после ликвидации буржуазии и её националистических партий, после утверждения Советского строя» 57.

Предполагалось, что социалистические нации, в противоположность нациям буржуазным чужды национализму и империализму, утверждают дружбу между народами и принципы интернационализма. «Эти новые нации, – писал Сталин, – возникли и развились на базе старых, буржуазных наций в результате ликвидации капитализма, – путём коренного их преобразования в духе социализма» 58.

Марксистская теория нации исходила из экономического детерминизма и пренебрегала детерминизмом культурным. Нации без капитализма казались Сталину немыслимыми. Жизнеспособность же «социалистических наций» должна была обеспечиваться отсутствием в них классовых противоречий, «разъедающих буржуазные нации». Вождь мирового пролетариата писал, что в стране диктатуры пролетариата «возрождённые нации являются уже не старыми, буржуазными нациями, руководимыми буржуазией, а новыми, социалистическими нациями, возникшими на развалинах старых наций и руководимыми интернационалистической партией трудящихся масс» 59.

Если советские теоретики пытались развить самосознание общества на началах интернационализма с надеждой на то, что в будущем возникнет новая историческая общность людей – советский народ, а на смену национальной гордости придёт «более широкое чувство общенациональной, общесоветской гордости советского человека» 60, то русская интеллигенция конца XIX – начала XX веков «обесцвечивала» себя (по выражению П.Б.

Там же. Т. 11. С. 339.

Там же. Т. 11. С. 353.

Национальная гордость // Краткий политический словарь / Сост. и общ. ред.

Л.А. Оникова, Н.В. Шишлина. Москва: Политиздат, 1983. С. 212.

Струве) в «российскую» 61. И в том, и в другом случае, попытки обоснования обширной надэтнической национальной общности обуславливались стремлением сохранить единую и неделимую многонациональную Россию.

Проблема формирования российской гражданской национальной идентичности. Постимперский Всплеск национального самосознания народов Российской и других многонациональных империй конца XIX – начала XX века привёл к мыслям о необходимости появления новой, гражданской идентичности, гражданского понимания нации.

Алексей Миллер справедливо отметил, что до 1906 года русская нация не являлась имперской в том смысле, в каком имперскими нациями были британцы или французы. Русская нация не правила в империи, так как у неё, в отличие от западных коллег по империалистическому строительству, не было парламентского представительства, которое юридически отражало бы неравноправие народов Российской империи: «Династия Романовых – в сравнении с другими династиями – эффективно и упорно, даже упрямо, сопротивляется национализации. … Здесь присутствует очень сложная диалектика. С одной стороны, империя действительно мешала, … можно назвать много аспектов, в которых она мешала реализации национального проекта. А с другой стороны, в каких-то вещах она очень помогала строительству этого национального проекта» 62.

Предполагавшаяся когда-то синонимичность словоупотребления «русский» и «российский», которая очень заметна в работах М.В. Ломоносова и Н.М. Карамзина и других мыслителей XVIII – начала XIX века, стала вытесняться более нейтральным, в этническом аспекте, словом «российский», целенаправленным использованием слова «российский» вместо «русский» в публиСтруве П.Б. Интеллигенция и национальное лицо // Нация и империя в русской мысли начала XX века. Москва: Скименъ, Пренса, 2004. С. 221.

Миллер А.И. Национализм и империя. С. 30.

цистических работах. Если Ломоносов и Карамзин употребляли эти слава как синонимы, то в конце XIX – начале XX века, когда в Российской империи всё острее поднимался национальный вопрос, говоря о «российскости» наряду с русскими имели в виду представителей иных этнических общностей, проживавших в империи. Именно эту тенденцию отмечал П.Б. Струве в статье «Интеллигенция и национальное лицо».

В СССР национальный вопрос рассматривался иначе. Касаясь соотношений гражданской национальной идентичности и этнической национальной идентичности, нельзя не отметить одно чрезвычайно важное противоречие в советской действительности, которое не вписывалось в концепцию интернационализма и новой исторической общности людей – советского народа: это устойчивый этнический аспект рассмотрения идентичности в советском обществе, который унаследовала и современная Российская Федерация.

Здесь возникает несколько сложностей. Первая из них языкового характера, формирует и отражает представления людей об обсуждаемом предмете. Языковой аспект проблемы гражданской национальной идентичности в России хорошо охарактеризовал в начале XX века российский правовед В.В. Водовозов, который отмечал, что большую трудность для правильного понимания нации «представляет невыработанность и запутанность терминологии. В русском языке имеются четыре термина: нация, народ, национальность, народность. … Нация – термин этнографический или социологический, и им обозначается совокупность людей, связанных единством национального сознания» 63. Во французском и английском языках слово «нация» означает совокупность граждан государства, независимо от их национального, этнического происхождения. В русском же языке, «слова «нация», «народ», даже «национальность» и «народность», в своём первоначальном и главном значении этнографического или социологического термина, употребляются почти как синонимы, отличаясь друг от друга только тонкими, едва уловимыми оттенками; но каждый из них имеет и дополнительный, вторичный смысл. В фразе: «русский народ ведёт войну с Германией», термин народ употреблён в государственно-правовом смысле, и под него подводятся и поляки, и евреи, и армяне и т.д.; но можно скаВодовозов В. Нация // Новый энциклопедический словарь. Т. 28. Ст. 119.

зать также: «в России живут разные народы: русские, поляки, евреи, и т.д.». Слово нация звучащее по-русски, как слово иностранное, плохо усвоенное русским языком, обыкновенно применяется только к более значительным народностям. … и тоже в обоих смыслах, государственно-правовом и социологическом: к самоедам, зырянам и т.д. этот термин не подходит. Но рядом с ними употребляются также термины «народность» и «национальность», особенно в применении к народам незначительным, для обозначения совокупности людей, объединённых единством национального сознания; в государственно-правовом смысле эти два термина не употребляются, зато они имеют ещё психологический смысл» 64.

Действительно, когда американец или англичанин задаёт вопрос «where are you from?» («откуда вы?»), он имеет в виду гражданскую принадлежность, государство, к которому принадлежит человек. Этническая национальность отступает на второй план. Слово Nation является синонимом государства и нации, как национальности, в том числе в какой-то мере как национальности этнической и, тем не менее, государственно-правовое содержание этого понятия преобладает. В русской же языковой практике вопрос о происхождении – прежде всего подразумевает этнический, а не гражданский аспект. В результате чего живущий, даже родившийся в России человек «нерусского» или «недостаточно»

русского этнического происхождения, на заданный на русском языке вопрос «кто вы?» отвечает, к какой этнической группе он принадлежит. Или вообще затрудняется ответить, если ментальные и языковые связи с этой этнической группой утрачены. Но по-английски тот же человек ответит, что он «from Russia» или просто «I am Russian». Причём двойственность выбора «русский»

или «российский» затрудняет ответить, таким образом, как это происходит в Соединённых Штатах, где человек может являться афроамериканцем или американским немцем. На русском языке сказать, что являешься русским кенийцем или русским немцем значительно труднее, так как есть ещё и «российский» выбор, быть не «русским», а «российским» кенийцем или немцем.

Данная языковая сложность, отмеченная П.Б. Струве и В.В. Водовозовым в начале XX века, казалось бы, должна была быть изжита идеологией советского интернационализма и насажВодовозов В. Нация // Новый энциклопедический словарь. Т. 28. Ст. 119–120.

давшейся концепцией гражданской нации под названием советский народ, однако этого не произошло. И причины неукоренённости гражданского понимания нации в России видимо, кроме проблемы языка можно объяснить историей и социальнополитической практикой Советского Союза: введением графы «Национальность» (вместо имевшейся в паспортах Российской империи графы «Вероисповедание») и административнотерриториальное деление страны.

Вытеснение религии в качестве основы идентичности и введение федеративного государственного устройства с автономными советскими социалистическими республиками и указание национальности в паспортах содействовало укреплению местных этнических национализмов и содействовало складыванию в сознании некогда населявших Российскую империю народов представлений о местной географической идентичности, закреплённой новым административно-территориальным делением страны.

Например, при царе не существовало Татарской Автономной Советской Социалистической Республики, значит, не было и её границ, которые при создании автономии очертили рамки географических представлений о себе, содействовали закреплению ассоциаций татар с занимаемой ими территорией, выработке особого географического самосознания, ассоциирования народа с конкретным географическим пространством. Таким же образом складывалась ситуация и с другими советскими национальными республиками. В советский период произошла «территориализация … национальных проектов. Когда в 1939 году Красная армия завоёвывает Галицию, она уже завоёвывает её под флагом воссоединения украинских земель – произошёл гигантский дискурсивный слом» 65.

В качестве автономных областей в составе РСФСР многие народы России закрепили в своём сознании чувство не только языковой и культурной общности, но и общности чётко административно очерченной территории. И хотя, многие границы проводились произвольно, разделяя этнически родственные народы, в целом федерализацию Советского Союза можно признать шагом на пути к децентрализации и сепаратизму, формированию национального самосознания у населявших империю народов.

Миллер А.И. Национализм и империя. С. 30.

Важно отметить, что некоторая произвольность территориального деления империй по национальному признаку – отличительная черта всех, как территориально-интегрированных, так и морских империй, вследствие чего империи часто обвиняют в проведении в жизнь принципа «разделяй и властвуй», намеренном потенциально конфликтном проведении границ оставляемых или ещё удерживаемых территорий. Межэтнические конфликты по границам, проведённым уходившими когда-то империалистами, наблюдаются сегодня в различных частях земного шара и являются наследием ушедших в прошлое империй: Британской, Османской, Французской, Российской и Советской. В то же время, говоря о советском опыте проведения национальных границ, нельзя не признать значительных усилий советских учёных, стремившихся проводить межевание границ территорий в максимальном соответствии с национальным сознанием населения.

Иное дело, что на практике это не всегда удавалось и не всегда удовлетворяло исторические амбиции обретавших национальные границы народов. В случае с республиками Средней Азии доминирование клановой и племенной идентичности у людей, которых по целому ряду признаков можно было отнести к одной национальности и культуре, делало проведение собственно «национальных» границ практически невозможным, так как население этих территорий ещё не ощущало себя нациями.