«“Стивен Кинг и проблема детства в англо-американской литературной традиции”. ...»

В отличие от английской литературы этого периода, развитие фигуры ребенка в Америке протекало по-другому пути. В стране «бесконечных возможностей» ребенок был свободен развивать и контролировать свою судьбу. Ребенок становится знаковой фигурой в контексте знаменитой «американской мечты». Если Америка воплощает собой Эдем, то ребенок был прекрасным символом для нового «американского Адама»9, идеальной моделью человека, не вкусившего яблока познания добра и зла. Романтическая идея об интуитивном, непосредственном познании мира ребенком сыграла в истории американской литературы особую роль. Именно этот взгляд выбирают многие писатели, ведь основной задачей, стоявшей перед ними, была необходимость осознать и освоить новый континент.

«Удивленный взгляд» был приспособлен как основной метод освоения действительности.

Сквозным для литературы США становится мотив инициации как трагической потери невинности и приобщения к злу. Начало этому положил Н.Готорн. В этом отношении заслуживает внимания его расссказ «Young Goodman Brown» (1835), где инициация толкуется как познание зла, грехопадение.

Несмотря на то, что центральной темой сборника «Songs of Experience» становится отрицательное влияние общества на «радость воображения», по мнению ряда ученых, в данном произведении все же выражается надежда на гармоничное сочетание невинности и познания.

Термин введен Р.В.Б. Льюисом в его книге «The American Adam: Innocence, Tragedy and Tradition in the Nineteenth Century». – Chicago, 1995.

Ненилин Александр Геннадьевич. “Стивен Кинг и проблема детства в англо-американской литературной “Стивен Кинг.ру – Творчество Стивена Кинга” (http://www.stephenking.ru/) Особая роль, отведенная в американской литературе ребенку, теоретически была подготовлена деятельностью американских трансценденталистов, прежде всего, Р. Эмерсона и Г. Торо. Для них взгляд, освобожденный от груза культурно-исторических ассоциаций, сосредоточенный на настоящем моменте, - это взгляд ребенка. Именно в этом качестве ребенок представляет особый интерес для искусства. Способность детского глаза созерцать предмет, не делая логических умозаключений, отмеченная еще Ж.-Ж. Руссо и оцененная романтиками, по мнению некоторых исследователей, именно в американской литературной традиции нашла свое наиболее полное воплощение. Идеи трансценденталистов, постулировавшие невинность ребенка и его близость к богу, были в поэтической форме переданы Г. Лонгфелло в стихотворении «Children» из сборника «Birds of Passage» (1858), а еще ранее – в стихотворении «To a Child» из сборника «The Belfry of Bruges and Other Poems» (1846).

Так же, как и в английском общественном сознании, в Америке столкнулись две противоположные идеи, а именно религиозная идея, исходящая из изначальной греховности человека, и новая - из невинности ребенка. Впрочем, в Америке это привело к тому, что (как преодоление этой дихотомии) разработка реалистичных образов детей прошла на несколько десятилетий раньше, чем в Англии. Роман Т.Б. Олдрича «The Story of a bad Boy» (1869) как раз и принес новый – как для истории американской, так и для европейской литературы – тип детей, так называемых «bad boys». В этой связи, прежде всего, следует отметить всемирно известные романы М. Твена, а также менее известный в России роман Д.

Хаббертона «Helen's Babies» (1876). Роман Т.Б. Олдрича положил начало целой традиции романов о взрослении (созревании), («novel of adolescence»). Термин «bad boy» означает не то, что персонаж «плохой» в принципе, а то, что он становится таковым в глазах взрослых.

Этот роман противостоит традиции изображения детей ангелоподобными существами, не имеющими ничего общего с действительностью. Впрочем, и в американской литературе немало примеров «ангельских» детей: Еванджелина из романа Г. Бичер-Стоу «Uncle Tom’s Cabin» (1852), Том Лак из рассказа Б. Гарта «The Luck of roaring Camp» (1868), Эмили Грэнджерфорд из романа М. Твена «Adventures of Huckleberry Finn» (1885) или образ Энни из короткого рассказа Н. Готорна «Little Annie’s Ramble» (1835).

Настоящим событием для генезиса детского образа в истории мировой литературы оказался образ Гекльберри Финна из знаменитого романа М. Твена «Adventures of Huckleberry Finn». Уникальное сочетание в нем, с одной стороны, позиции наивного повествователя, с другой – критический, юмористически окрашенный взгляд на вещи «естественного», необразованного подростка, позволяет говорить об особой роли Марка Твена в развитии детского образа в истории американской литературы (среди писателей, на которых Марк Твен оказал прямое воздействие, исследователи обычно выделяют: Ш.

Андерсона, Х. Ли, Дж. Сэлинджера, Э. Хэмингуея, Т. Вульфа, отчасти У. Фолкнера и др.).

Новый этап развития литературного образа ребенка связан с творчеством Г.Джеймса, признанного мастера психологического портрета. В его творчестве по-своему отражается борьба идей невинности и греховности ребенка. Амбивалентность детей, их злое и доброе начало, психологическая сложность характеров отражены в романах («The Turn of the Screw») (1898) и «What Maisie knew» (1897). Именно с творчеством Генри Джеймса связывается начало традиции пристального интереса писателей XX в., таких как Д. Джойс, К. Мэнсфилд, В. Вульф, Д. Г. Лоуренс, к психологии детей.

Во втором параграфе - «Концепция детства и детские образы в литературе Англии и США XX века» - прослеживается дальнейшая история развития образа ребенка в художественной литературе, которая оказывается связанной с научными исследованиями младенческого и детского сознания. Новая дисциплина психология и, в первую очередь, психоанализ сделали невозможным для литературы оставаться на позициях века XIX в Ненилин Александр Геннадьевич. “Стивен Кинг и проблема детства в англо-американской литературной “Стивен Кинг.ру – Творчество Стивена Кинга” (http://www.stephenking.ru/) изображении внутреннего мира человека – сама идея психологизма в литературе стала абсолютно иной.

На литературное развитие проблемы детства в истории западной литературы значительное влияние оказывает теория З. Фрейда, последовательного и убежденного рационалиста, «анти-руссоиста» – в том смысле, что ученый не питает иллюзий относительно «золотого века» человечества – естественного первобытного состояния и золотого времени человека – состояния детства. Кроме З. Фрейда, значительное влияние на представление о ребенке в XX в. оказали Ж. Пиаже и К.Г. Юнг. Так, Ж. Пиаже, опытным путем рассматривая особенности мышления ребенка, выявил его синкретическую сущность (что свойственно мифическому сознанию первобытного человека). Его мышление лишено понятий субьекта и обьекта, материального и идеального, единственного и множественного, статического и динамического, существенного и атрибутивного, пространственного и временного. По мнению К.Г. Юнга, ребенок так же, как и древний человек, находится в гораздо более тесной связи с так называемой «коллективной душой» - комплексом врожденных представлений, идей и архетипов, существовавших всегда. Так, для швейцарского психолога мифологическое первобытное мышление принадлежит не только давнему прошлому, но и настоящему. Для него коллективное бессознательное – это биопсихологическая константа, важнейшее измерение человеческого бытия, он отделяет его от неврозов индивидуального бессознательного, и это обусловливает принципиальную позицию психолога в отношении к детству. В отличие от З. Фрейда (для которого детство по большей части является временем неврозов, влияющих на всю последующую жизнь человека) К.Г. Юнг видит в ребенке существо, имеющее более непосредственный, чем у взрослых, контакт с «фундаментальным содержанием души человечества». К.Г. Юнг научно обосновывает веру романтиков и модернистов в мудрость ребенка, теоретически поддерживая тех авторов XX в., которые продолжают романтическую традицию в изображении ребенка.

В XX в. в ситуации исчезновения табуированных тем и появления новых художественных и стилистических приемов (использование различных культурных кодов, «поток сознания», употребление разговорной лексики и т.д.) вооруженные знаниями психоанализа писатели стали обладать большими возможностями для изображения ребенка. Многое говорит в пользу того, что общая тенденция развития образа ребенка лежит в стремлении к психологически более точному наблюдению и к большей научной обоснованности. Наряду с реалистической тенденцией начала XX в. в этот период ребенок вновь «мифологизируется».

Это характерно прежде всего для деятельности модернистов, у которых примитивизм и инфантилизм становятся важнейшими способами самовыражения и самоактуализации.

Чтобы справиться со сложностью мира, художник упрощает его. С отказом многих писателей от (на их взгляд) мнимых ценностей XIX в., и переменой культурного модуса с реалистичности на фантастичность, с правдоподобности на иллюзорность, с конкретности на абстрактность, образ ребенка, в силу своей многофункциональности, становится особо привлекательным героем для модернизма XX в.

Как и романтики XIX в., модернисты нередко используют фигуры младенца и дикаря для выражения своих идей. Идеал Ж.-Ж. Руссо («естественный человек») переживает свое второе рождение. Именно интерес к первозданному, чистому, наивному, нетронутому, цельному, подкрепленный монументальными исследованиями Ж. Пиаже и К.Г. Юнга в области детского сознания, обусловливает интерес к детскому сенсорному восприятию и возможностям ребенка-творца. Теоретики модернизма Б. Кроче, Г. Рид, А. Бретон утверждали важность восприятия художника, приближенного к детскому. В модернизме детство обретает особый статус, превращаясь во всеобщий угол зрения. Интерес модернистов к детству обусловлен, во-первых, манифестацией их антитрадиционалистских методов художественного освоения действительности, во-вторых, теми особенностями Ненилин Александр Геннадьевич. “Стивен Кинг и проблема детства в англо-американской литературной восприятия, что были приписаны ребенку (так же, как и дикарю), которые, как предполагалось, не были испорчены рассудком (как известно, эстетическое самосознание модернизма во многом сопричастно бунту против инструменталистского разума, а отрицание естественного языка осуществлялось, в том числе через использование возможностей детского, иными словами мифологического сознания, альтернативного знаковому мышлению). В третьих, в условиях глубочайшего мировоззренческого кризиса рубежа веков художники стремились вернуть расколотому миру единство, а человеку – дорефлексивную цельность восприятия, поэтому они обратились к иррациональным способам гармонизации мира – таким, как воссоздание мифа детства.

Мотив детства был в культуре рубежа веков важным методом дистанцирования от нормированной этики и эстетики. Миф о детстве расширил и углубил представление о человеке, о его потенциале, о его связях с миром иррационального. Обращение к детскому, изначальному, не тронутому рефлексией, внесло важные коррективы в понимание красоты и прекрасного в искусстве.

В истории английской литературы первой половины XX в. Д. Джойс, Д.Г. Лоуренс, В.

Вульф, К. Мэнсфилд и Э. Боуен внесли особый вклад в историю развития детского образа.

Жестокость, тираничность, садистcкие наклонности, лицемерие составляют в их произведениях часть детской натуры, точно так же, как человечность, самоотверженность, жертвенность, фантазия. Такой яркий диапазон характеристик обусловлен иррациональным элементом детской сущности и вызывает эффект высокой степени реалистичности образа.