«Смирнов С. Г. С50 Лекции по истории науки: пособие для курсов повышения квалификации и переподготовки учителей математики. М.: МИОО, 2006. 196 с.: ил. ISBN ...»

Так мудрый хорезмиец соединил в арабской столице геометрическое наследие эллинов с арифметическим наследием индийцев в цельную науку Математику. Кстати, само это слово вошло в обиход благодаря пользователям астрономического трактата Птолемея. Его полное греческое название звучало так: Мегсте Матемтике Синтксис, то есть Великого Учения Правила. Из этих трёх слов арабские учёные выбрали для сокращённого обозначения первое: они назвали книгу Птолемея Аль-Магст, и это имя перешло в латынь без изменее ний. Напротив, грекоязычные учёные в Византии предпочли второе слово: трактат Птолемея они назвали Математика. Потом этим словом греки называли любые рассуждения, перемежаемые расчётами. Так выглядят тексты астрономов но и астрологов тоже!

Не случайно император Юстиниан, желая пресечь наукообразное колдовство, особым эдиктом запретил в 6 веке достойное осуждения искусство злодеев, именуемых математиками ! Но Геометрию и Астрономию в грекоязычном мире никто не запрещал так же, как Алгебру в исламском мире или Шу Сюэ в китайском мире.

Китайские иероглифы Шу Сю (по-японски они произносятся Су Гку) означают Учение о Числах : так китайцы и японцы издавна называют арифметику и всю математику от алгебры до геометрии. Китайские коллеги Арьябхаты, Брахмагупты и аль-Хорезми были заняты теми же проблемами их общей науки. Например, измерение длины окружности: выразимо ли число какой-либо рациональной дробью? Архимед доказал, что число зажато между рациональными дробями 22/7 и 223/71. Хорезми приравнял его сначала к 10, потом к десятичной дроби 3,1416. Современник Арьябхаты астроном Цзу Чун-чжи (один из изобретателей магнитного компаса) нашёл приближение 355/113, которое даёт 7 точных знаков десятичной записи.

Догадывались ли первопроходцы, что число не равно никакой рациональной дроби? Вероятно, да: ведь ещё пифагорейцы знали об иррациональных числах, а ученик Платона Тэетет доказал иррациональность многих корней, опираясь на единственность простого разложения натуральных чисел. Но число особого рода: оно не является корнем никакого рационального многочлена, и доказать его иррациональность удалось только Ламберту в 1766 году с использованием методов Анализа Гладких Функций и Непрерывных Дробей.

После Архимеда в этой ветви математики наступил застой длиною в 18 веков до прихода Кеплера и Декарта.

Глава 11. Религия и наука в Католической Европе Переселение варварских народов в 3–5 веках разрушило самые хрупкие части греко-римской цивилизации: администрацию, грамотность и даже экономику. Осколки великих достижений Античности сохранились лишь в портовых городах Средиземного моря таких, как Константинополь и Александрия, Карфаген и Неаполь, Марсель и Барселона. Часть этих центров обрела второе дыхание в рамках новых держав и новых цивилизаций: Восточной Римской Империи (Византии), Арабского Халифата и его осколков таких, как Андалузия (Испания), названная завоевателями в честь истреблённых вандалов. Именно в эти края направлялись в последующие Тёмные века те северные европейцы, которые тосковали по утраченной мудрости Платона и Евклида.

Элементы философии Платона вошли в христианское богословие еще в 3–5 веках благодаря таким мыслителям, как Плтин и Августин Блаженный. Этот последний, будучи епископом в Северной Африке и наблюдая натиск варваров на последние обломки старого мира, пришёл к смелому выводу: Римская Империя пала значит, Христианская Церковь должна её заменить! Если Рим укрощал варваров мечом, то Церковь должна теперь укрощать их крестом и постепенно замещать варварские поверья прочным знанием. Сохранять и умножать это знание должны монахи!

С середины 6 века (вскоре после закрытия Афинской Академии Юстинианом) монастыри первого ордена Бенедиктинцев начали распространяться по варварской Европе. В конце того же века римский папа Григорий 1 (в прошлом высоко образованный эллинист) начал рассылать монахов-миссионеров ко всем варварским племенам, даже за пределы бывшей Римской Империи.

Два века спустя эта реформа принесла обильные плоды: вождь франков Карл Великий учредил в своей столице Ахене первую школу для придворных и сам выучился латинской грамоте (хотя писал он с трудом: рука более привыкла к мечу!) Главного учителя своей школы Алкуна Карл встретил в Риме; родиной Алкуина была Англия, ещё не разорённая викингами-норманнами.

Вскоре после смерти Карла Великого (814) его держава распалась на мелкие королевства. Даже полуграмотные короли и герцоги сделались редкостью; неплохой уровень грамотности сохранили только монахи.

Именно тогда в монастырях Запада распространилось греческое слово идиот (буквально: обычный, заурядный). Так называли монаха, умеющего прочесть текст Библии по складам, но не способного понять его смысл без посторонней помощи. Лишь в начале 10 века аббат Одо настоятель монастыря Клюн в Бургундии старых рукописей (любого содержания) обязанностью всех монахов наравне с молитвой и пахотой.

В 970-е годы один из питомцев Клюни крестьянский сын Герберт из Орильяка воспылал такой жаждой к учению, что направился на юг, за Пиренеи в Барселону, отвоёванную Карлом Великим у мусульман.

Здесь Герберт попал как будто в интеллектуальный рай. Учёные мусульмане и иудеи свободно беседовали между собой об Аристотеле, Евклиде и Птолемее. Они располагали многими рукописями древних мудрецов, которые не сохранились на севере Европы. Надо изучить всю эту мудрость а для этого сначала освоить греческий и арабский языки! Такая работа заняла у Герберта три года; потом он переселился в столицу исламской Испании Крдову, и там провёл ещё пять лет, читая и копируя рукописи античных мудрецов. Между делом Герберт изучил другие полезные ремёсла: игру на (водяном) органе, постройку таких органов и простых оптических инструментов астролябий (вроде той, что построил Архимед).

Усвоив это высшее образование, Герберт вернулся в родную Францию и осел в городе Реймсе центре графства Шампань. Он, конечно, был теперь самым учёным человеком во Франции и хотел помочь любознательным юношам приобщиться к новой учёности. Так в Реймсе сложилось училище аналог Академии, зародыш будущих католических университетов. Многие европейские короли были готовы послать своих сыновей в Реймс чтобы те не выросли неучами, как их отцы. Так Герберт стал учителем короля Франции Роберта 1 (второго в династии Капетнгов) и императора Германии Оттона 3 (сына византийской царевны Феофано). Потом один из учеников назначил учителя епископом Реймса, а другой заставил кардиналов избрать Герберта папой Сильвестром 2 (999–1003).

Первый учёный папа оказался дальновидным администратором.

В согласии с Оттоном 3 он организовал крещение языческих вождей Норвегии и Венгрии, пожаловал королевские короны им и польскому князю Болеславу Храброму сопернику Владимира Киевского. Так варварская Европа начала разделяться на две половины: Запад, признающий своим центром Рим, и Восток, обращённый к Константинополю.

Там с 9 века процветал имперский университет Магнавра, где преподавал патриарх Фотий и где выросли его ученики: Кирилл, Мефодий и Климент, создатели славянского просвещения в Болгарии и на Руси.

Первым просвещённым правителем Руси стал Ярослав Мудрый через 40 лет после научных подвигов монаха Герберта.

Ещё через полвека в 1085 году в Италии появился первый католический университет. Его зародышем послужила медицинская школа в Салерно, основанная арабскими врачами в ту пору, когда югом Италии правили мусульмане. Благословил первых католических профессоров папа Григорий 7 (1073–1085) менее учёный, но гораздо более активный политик, чем Сильвестр 2. Он превратил Католическую Церковь Запада в политическую партию и нацелил её на крестовые походы, ради освобождения всех бывших римских владений из-под власти Ислама. Эта громадная задача оказалась неразрешимой. Но, пытаясь её решить, десятки тысяч западных христиан совершили вольные либо невольные экскурсии в мир Ислама. Тысячи из них научились там многим новинкам: от питья кофе и игры в шахматы до бесед об Аристотеле и расчётов с помощью десятичных цифр. Через полтораста лет после учёного одиночки Герберта в католическом мире появилось свое учёное сословие: гордые профессора и их буйные студенты.

Глава 12. Католические университеты:

от Абеляра до Буридана В 12 веке в Европе возникли более десятка университетов сообществ из учёных и полузнаек, резко отличных от окружающей массы неграмотного люда. Главным учебным предметом было, конечно, богословие то есть, искусство комментировать Священное Писание и объяснять его содержание мирянам. Все сотрудники университета считались духовными лицами: от послушника (студента) до ректора, который обычно был епископом или аббатом. Например, в Париже ректором был (по совместительству) духовник короля после того, как эту должность исполнял св. Бернар из Клерв. Но сам Бернар был назначен контролёром всех школ Парижа после того, как в одной из них случилась идеологическая революция.

Её героем стал Пьер Абеляр (1079–1142). Он начал излагать Священное Писание увлекательно, задавая студентам неожиданные и актуальные вопросы в стиле Сократа. Например: может ли Творец создать такой камень, который он сам не сможет поднять? Или: для чего всеблагой Бог допускает в мире Зло, нередко торжествующее над Добром?

И так далее... Не удивительно, что на лекции Абеляра стекались сотни простых парижан не говоря уже о студентах, которые обожали своего лектора, как Платон и его друзья обожали Сократа.

Понятно, что перед Абеляром маячила сходная судьба: зависть коллег-неудачников, доносы и строгий церковный суд; за ересь если не костёр, то долгое заключение в монастыре. Всё же Абеляру повезло больше, чем Сократу: его карьера лектора оборвалась в 35 лет, но в монастыре он получил свободу письменного выражения своих мыслей и чувств. Защитником Абеляра от строгого Бернара выступил Сугерий аббат Сен-Дени и премьер-министр Франции при королях Луи 6 и Луи 7. Благодаря Абеляру, Сугерию и Бернару парижская богословская школа к концу 12 века заняла первое место в ряду прочих университетов Западной Европы.

Зато в юстиции первенствовал коммунальный университет Болоньи в Северной Италии. Его профессора, по заказу императора Фридриха Барбароссы, составили в 1158 году Кремонские статуты первую конституцию Римско-Германской империи, регулирующую отношения между императором, парламентом (рейхстагом) и вольными имперскими городами. В медицине первенство удерживал папский университет в Салерно. Английский университет в Оксфорде (основанный в 1143 году) славен тем, что в нём в начале 13 века появились профессорагреки. Чуда тут не было: ведь в 1204 году Константинополь был взят и разграблен крестоносцами, профессора остались без работы. Но пригласить греков (быть может еретиков!) в Оксфорд эта смелая мысль могла прийти в голову лишь выдающемуся человеку.

Таков был Стефан Ленгтон (1160–1227) выпускник Парижского университета, архиепископ Кентербери и глава английской церкви, возведённый в этот сан по воле своего однокашника знаменитого папы Иннокентия 3. С момента его избрания (1198) католические университеты стали мозговым центром Западной Европы. Тот же Ленгтон стал в 1215 году составителем и редактором Великой Хартии Вольностей первой английской конституции, ограничившей королевскую власть Иоанна Безземельного. Ученик Ленгтона епископ Роберт Гросетест стал учителем двух великих англичан конца 13 века: учёного Роджера Бэкона и политика Симона де Монфора.