«Великий Новгород 2004 УДК 1 ББК 87.7 С 50 Рецензенты: доктор философских наук, профессор Э. Ю. Соловьев кандидат философских наук, доцент А. В. Прокофьев Печатается по ...»

Утопизм, истолкованный как «проективный» метод полагания социально-политических целей, враждебен нормативно-правовой области культуры не только по причине несоответствия смыслу позитивного права, сосредоточенному на стабилизации, упорядочении и возможном относительном улучшении уже существующих социальных отношений. Утопизм как принцип политической деятельности и превращенная форма общественного сознания всегда предполагает и возможность регрессий, пренебрежения к «универсальным», «естественным» правам. С.И.Гессен, обращаясь к этой проблеме (в работе «Правовое государство и социализм»), неотъемлемыми свойствами утопического, «проективного» способа проспективных ожиданий назвал рационализм, максимализм, догматизм и террористичность. «Всякий утопизм, – писал он, – есть рационализм: цель практического действия оправдывается в нем тем, что, взятая сама по себе и однажды усвоенная разумом, она не может не быть принята им как должная. Но покоиться на себе самой, быть внутренне очевидной может только совершенная цель.

Поэтому утопизм непременно максималистичен: он не удовлетворяется борьбой с тем или иным видом конкретного зла, но стремится к порядку, сразу упраздняющему всякое возможное зло. Он жаждет вечного мира, полной независимости от природы, безусловной справедливости, неограниченной свободы, уничтожения всякого насилия, не омраченного ничем счастья»2.

Исаев И.А. Политико-правовая утопия в России. М.: Наука, 1991. С. 130.

Гессен С.И. Избранные сочинения. М.: РОССПЭН, 1998. С. 147.

Перед этим внеисторическим образом социального будущего становятся совершенно неразличимы все те моменты относительно хорошего, которые уже присутствуют в действительности, утопическое мышление склонно отрицать все то, что не является полнотой выдвигаемого «идеала». Отсюда утилитарное отношение к правам человека: утопизм террористичен, поскольку склонен принуждать «терпеть временное зло во имя вечного идеала». Эту тягу к контролю и манипуляции со стороны утопического сознания отмечают многие авторы: «утопия – это рационально сконструированная политическая модель, призванная воздействовать на современное ей общество… Утопия стремится к регламентированию, вмешательству. … Именно эту черту утопий ставили в вину их создателям попперианцы и консерваторы как нечто несовместимое со свободой»1. Утопическому, «проективному» сознанию свойственна расколотость и инверсионность. «Утопическое сознание, – пишет Ж.Т.Тощенко, – в условиях трансформирующегося общества обычно представлено двумя видами: один из них направлен на идеализацию прошлого, другой – на идеализацию неких провозглашенных эталонов, которые еще предстоит испытать, апробировать. И дело не в ошибочности этих ориентаций – дело в опережении, желании оправдать и поддержать то, что еще не определено самой жизнью. Несмотря на свою диаметральную противоположность, обе ориентации имеют одну общую характеристику: предвзятость, выражающуюся в беспрекословном стремлении оправдать или навязать другим почитаемую ими идею, концепцию, теорию»2. Эта опережающая устремленность – «сверхтемпоральная»

составляющая утопии, которой в социальной практике соответствует комплекс модернизационных установок, направленность на «террористичное» воплощение футуроориентированных или архаических по форме «проектов».

Соотношение проекта и идеала как способов темпорального оформления представлений об «общем благе» и их мироззренчеМаравалль Х.А. Утопия и реформизм // Утопия и утопическое мышление: Антология зарубежной литературы. М.: Прогресс, 1991. С. 222–224.

Тощенко Ж.Т. Метаморфозы общественного сознания: методологические основы социологического анализа // Социс. 2001. № 6. С. 13.

ски-правовых возможностей В.Новик, откликаясь на философскоправовую проблему Закона и Благодати, представил как своеобразный «принцип неопределенности» в сфере социального целеполагания: «возможно либо формальное детерминирование правовой системы (точнее, социальной системы с помощью правовых норм.

– О.С.) при отсутствии посягательства на высший смысл бытия, либо содержательное детерминирование пути людей к высшему смыслу при отсутствии значимости правовых норм, рассматриваемых как нечто условное. Но поскольку второй вариант возможен лишь при теократии, которая практически не реализуется в земном плане…, то очевидно, что предпочтителен первый путь»1. Утопическое проектное сознание претендует на подмену правовых норм высшей истиной человеческого бытия, закона – Благодатью, пытаясь реализовать идеал теократии, а точнее – ввести социальную практику идеократии. Пренебрежение к антиутопическому смыслу позитивно-правовых норм оборачивается уже открытым попранием антирегрессивной компоненты гуманитарного права. «Заложничество у будущего», «плененность будущим», признание его «судьбоносного» характера2, непонимание или неприятие его открытости ведет к насилию. Это касается и социального опыта России XIX–XX столетий: «приняв за критерий прогресса счастье будущих поколений, русская утопия нередко приносила в жертву судьбу живущих»3.

То, как представляется достижение желаемого будущего: как идеал или проект, «путь» или «дорога» – оказывает существенное влияние на развитие общественно-философской мысли, правовой культуры и правосознания общества и определяет их темпоральную адекватность смыслу правовых норм. Построение проектов часто оборачивается отрицанием права как отживающего института (если, согласно проекту, движение истории должно завершиться гармонией эпохи коммунизма или высшего идеала соборности), Новик В. Демократия как проблема меры // Вопросы философии. 1996. № 7. С. 91.

См: Топоров В.Н. Судьба и случай // Понятие судьбы в контексте разных культур.

М.: Наука, 1994. С. 38–75.

Сиземская И. Социалистическая утопия как архетип русской мысли // Свободная мысль–XXI. 2001. №8. С. 84.

крайним «утилитаризмом» в отношении к области позитивного права и отрицанию ее «естественно-правовой», универсальной, общечеловеческой основы. Сходный вариант развития событий осуществляется в том случае, если выдвигается проект (не идеал) правового государства: здесь также возникает опасность отождествления права и закона – опасность правового позитивизма, поскольку происходит абсолютизация действующего законодательства, что затрудняет его дальнейшее развитие в соответствии с требованиями времени. То, что правовое государство может мыслиться и как проект, демонстрирует тот прогрессистский ажиотаж, которым сопровождалась борьба за права человека и гражданина в просветительскую эпоху («Законы могут все!», провозглашенное Гельвецием, объявление незнания или забвения прав человека единственной причиной социальных бед во французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г.) и значительно позже. «Увлеченное выдвинутым в эпоху Просвещения «проектом модерна» (курсив мой. – О.С.), человечество было охвачено идеей установления на земле совершенного устройства, поисками «земного рая». Эти чаяния, – подчеркивает С.И.Максимов, – были связаны с верой в то, что «земной рай» может быть отыскан в праве и осуществлен через право. Такой подход к пониманию социального мира, как известно, был назван «юридическим мировоззрением». Юридические формы договора, личных прав и государственных гарантий представлялись панацеей от всех социальных и политических бедствий. … Философия права стала как бы всеобъемлющей общественной наукой, что нашло завершающее воплощение в образе мысли Гегеля»1.

Различение идеала и проекта как темпоральных структур ожидаемого и желаемого будущего может быть соотнесено с различением двух типов правосознания, часто используемым в современной философской, культурологической и политологической литературе: конфликтного и консенсусного или, что то же самое, конфронтационного и диалогического типов. Общество, живущее в Максимов С.И. Правовая реальность: опыт философского осмысления. Харьков, 2002. С. 304. О том, что и марксистская, и либеральная, и любая другая ценностная система может быть представлена (темпорально оформлена) в виде «проектов» социального развития, отвлеченных социальных утопий, см.: Радаев В.В. В борьбе двух утопий // Вопросы философии. 1992. № 4. С. 31–39.

условиях «идеальной», а не «проектной» темпоральности, является обществом консенсусным, для которого характерно переживание социального времени по принципам традиционной или инновационной модели. Это означает, что контроль за социальным целеполаганием носит здесь нежесткий характер, для отдельных индивидов и структур гражданского общества характерна автономия целеполагания, способность к самоорганизации и ответственности – как морально-нравственной, так и гражданской и правовой. В таком обществе «истина представляется скорее как процесс поиска и постепенного отбора наиболее целесообразных форм социальной организации»1, вырабатываемых индивидом или социальной группой самостоятельно в режиме независимой постановки целей. Напротив, проектный способ целеустремления – предпосылка формирования конфронтационного типа общества, общества постоянного столкновения несовместимых и несоотносимых друг с другом проектов социального движения к будущему.

«Проективизм» социально-политического и правового сознания российского общества XIX–XX веков – это тот фактор, который в значительной степени определял постоянный конфликт между антиутопическим, а опосредованно – и антирегрессивным значением правовых норм, с одной стороны, и общественным правопониманием – с другой. Этот конфликт периодически выливался в скептическое и даже нигилистическое отношение не только к конкретным законодательным процессам, но и к праву как таковому, к праву как самостоятельной области человеческой культуры. Проект – это, по выражению С.И.Гессена, «абсолютное, низведенное на землю», а потому поглощающее все относительное, все частные сферы социального бытия; «право, охраняющее не только свободу отдельных лиц, но и автономию отдельных сфер культуры, отрицается во всякой общественной утопии, так что отрицание права есть симптом и мерило утопичности общественного воззрения вообще»2. Правовую регрессивность «проективного», утопического сознания емко охарактеризовал Н.А.Бердяев: «Роковая ошибка деятелей революции связана с отношением ко времени. Настоящее Демидов А.И. Порядок как политическая ценность // Полис. 1992. № 3. С. 146.

Гессен С.И. Избранные сочинения. М.: РОССПЭН, 1998. С. 623–624.

рассматривается исключительно как средство, будущее же – как цель. Поэтому для настоящего утверждается насилие, порабощение, жестокость и убийство, для будущего же – свобода и человечность… Но великая тайна заключена в том, что средство важнее цели. Именно средства, путь свидетельствуют о духе, которым проникнуты люди»1. Утопическое сознание не знает настоящего, и антиутопический смысл права ему совершенно чужд. Все – в том числе и права человека – становится «горючим материалом», средством для реализации некоего проекта.