«СЛед на земЛе Ижевск 2010 УДК 821.161.1 ББК 84(2Рос=Рус)6-4 З 33 Заппаров, Р.Н. З 33 След на земле / Р. Н. Заппаров. – Ижевск: ИИЦ Бон Анца, 2010. – 74 с. Вниманию ...»
Из заметок отца в записной книжке видно, что вскоре его в колхозе «Байрак» назначили бригадиром или десятником, потом следуют подробные записи о выработке продукции и ее перевозке. В эти годы он регулярно выезжал на своей подводе и в Сарапул, и в Красный бор, и в Мензелинск, и в Агрыз, о чем также следуют записи за каждый день.
В 1936 году в стране снова случился голод. Первый председатель колхоза «Байрак» гыйлаж Садыйков зимой того года вынужден был, собрав всех мужиков и колхозных лошадей, уехать на заработки в Сарапул. За счет этого удалось получить небольшие деньги, а главное – сохранить конский состав. К весне все вернулись обратно на посевную. Урожай в том году выдался хороший, колхоз снова встал на ноги, даже купил свою первую грузовую автомашину. Теперь все три бригады колхозников были заняты выращиванием ржи, ячменя, гороха, овощных культур.
В 1938–1940 годы хозяйство все более крепло. Завели в деревне свою пекарню, кузницу, работала пилорама, для детей организовали в доме бывшего кулака свои детские ясли. После войны в этом доме обосновалась колхозная контора.
- 5 К 1941 году в деревне Касаево было около ста пятидесяти дворов. Казалось, жизнь в колхозе «Байрак» из года в год улучшается. В деревянном дедовском доме, возле старого кладбища, все уже обустроено, знай работай да работай. Но жизнь все равно оставалась унылой и безра остной. д Мать с отцом с утра до вечера, как и все односельчане, работали в колхозе за трудодни, по которым к осени в сенях появлялось несколько мешков зерна и муки, да с собственного огорода собирали в яму по двенадцать-пятнадцать мешков картофеля, всего этого хватало на зиму.
радовали дети, которые днем оставались в доме на попечении кроткой и тихой бабушки Зяйнаб. Кашфи учился в местной татарской школе в четвертом классе, хотя русскому языку здесь не обучали. Автору этих строк растему было в ту пору всего шесть лет, и занятий у него, кроме как погонять во дворе теленка и овец, да еще играть с собачкой, не было. Сестренке розе шел всего четвертый год, а младший братишка Анвар совсем недавно народился, ему шел второй месяц.
В детстве сильно беспокоило всех взрослых здоровье розочки. она вечно прихватывала какие-то болячки, и вся семья кружилась вокруг нее, стремясь скорее вылечить.
В первый раз она чуть не умерла, когда ей была всего неделя от роду. Со слов матери, все тело девочки покрылось вдруг гнойными пузырьками. деревенская бабка-татарка, увидев ее и осмотрев, вынесла свой приговор:
– Майсурур, ты уж сильно не переживай, этот ребенок у тебя не выживет, не судьба, видно.
Известно, в деревне Касаево в ту пору детей было много, а медиков в округе не сыскать. решили, что Аллах так определил, и, казалось, смирились с этой мыслью. однако жизнь продолжалась. однажды отец с матерью поехали по каким-то своим делам в деревню Сосново и не решились оставлять дочку с бабушкой, взяли ее с собой. Проезжали возле деревенского кладбища, и вдруг дочка застонала. отец, услышав ее, промолвил:
– Ярар, ярар, кызым1, не стони, скоро мы тебя сюда привезем.
Уж какой он был крепкий характером, но тут даже у него слезы навернулись на глаза. однако она все же выжила на радость всей семьи. Потом обнаружили, что прилипла к розе какая-то черная оспа. И лечили ее бабки своими крестьянскими методами – травами отпаивали, настоями ладно, ладно, дочка (тат.).
отмывали, и вновь вылечилась она. Только на теле на всю жизнь остались выщербленные ямки от оспин. ей не было и годика, когда она однажды потерялась. обнаружив ее отсутствие дома, мама и бабушка с ног сбились, ищут – нигде не могут найти. Бабушка, сказать откровенно, отца побаивалась. Ищут они вместе с мамой внучку, а бабушка через два слова на третье причитает:
– Кызым2, не найдем мы розочку, убьет нас отец!
Мама, конечно, и сама всполошилась, но, зная, что у свекрови больное сердце, успокаивала ее:
– Ярый, анкай, куркытма3, авось не убьет...
После долгих поисков нашли розу в сенях дома. Сени эти темные, в них не было даже подслеповатого окошка. роза и заползла туда, ходить еще не умела. обнаружила там чугунок, в котором был налит керосин для хозяйственных дел. На крышке чугунка стояла какая-то пустая консервная банка. девочка, видно, пить сильно захотела и, столкнув крышку, зачерпнула банкой и сделала несколько глотков керосина. То ли от запаха его, то ли керосин подействовал, только заснула она тут же, возле чугунка. Нашли ее только к вечеру, чего-то там поделали с ней и уложили ее в зыбку – детскую качель. Тут подъехал на своей арбе отец. рассказали откровенно ему, что напилась дочь керосина. отец слушал их, аж лицом побелел.
Конечно, никакой больницы и даже медицинского пункта в деревне не было. отец, подойдя к зыбке, висящей на потолочной матице, погладил дочку и говорит:
– ладно, жена, возьми ее из зыбки, положи рядом с нами, умрет, так возле нас...
Мама все же догадалась, что надо напоить дочку молоком. Ночью все всполошились от того, что розу стало рвать. Молоко и вместе с ним керосин залили перину и пуховую подушку. Все в доме пропахло керосином. К утру розе полегчало.
Это ведь беда, когда в деревне нет элементарного медицинского пункта, особенно когда такое происходит с детьми.
Может быть, и эти события подхлестнули отца к переезду в город. В деревнях в те годы жителям паспортов не выдавали, поэтому о выезде на проживание в город даже подумать нельзя было.
Кызым – дочь, дочка (тат.).
ладно, ладно, мама, не пугай (тат.).
отец был человеком решительным и зимой сорокового года, в поисках лучшей жизни, нашел работу в Сарапуле в местной конторе «Заготживсырье». Вскоре он получил здесь лошадку, телегу, сбрую и начал разъезжать по деревням, заготавливая за деньги или в обмен на товары шкуры бычков, коров, свиней и овец. руководители «Заготконторы» для начала выделили ему в Сарапуле комнату в здании конторы по улице Красного спорта, где семья прожила до лета сорокового года. летом этого года было решено переселиться всей семьей в деревню дулесово, где отец подыскал сдаваемую в аренду комнату в деревянном доме у местного колхозника.
Так с насиженного гнезда, где жили в родном колхозе хоть и не в достатке, но в уважении односельчан, в одночасье и вспорхнули. Приехали в русскую деревню, не зная ни одного слова по-русски. отец мало-помалу, общаясь с людьми, быстро освоился и осилил кое-какие фразы. остальные же приехавшие объяснялись с соседками только жестами и неопределенными междометиями.
дулесово находится на берегу Камы в двенадцати километрах от Сарапула по Нечкинскому тракту. С другой, противоположной стороны деревни проходил гравийный тракт на Нечкино. С левой южной стороны деревню прикрывал обрывистый холм с прожилками песчаного галечника, внизу которого бежала речка, впадающая в реку Кама. Наверху этого обрыва начинался большой хвойный лес и выросшие позднее сосенки и елочки. речка эта с обрывистым берегом вдоль лога спадала к Каме. она никогда не была многоводной, лишь местами были глубокие заводи-омуты, в которых водилась рыба. Вдоль речки, чередуясь, лежали огороды, наклонно сбегая к воде от протянувшихся рядком деревянных изб.
деревня обросла могучими деревьями, была очень зеленой, но улицы просматривались из конца в конец. даже с тракта, с околицы можно было увидеть синеющую гладь широкой Камы и проплывающие по ней пароходы и разные грузовые суденышки. А дальше за ширью реки виднелась широко разлившаяся пойма. Величественные обрывы камских берегов, волнующие разливы, замечательное кружево воды и зелени, синеющий в стороне лес – все это было наполнено каким-то особым смыслом единения во всем, что окружает.
дом у хозяйки, бабки Аксиньи, к которой переехала семья, оказался совсем небольшой, хоть и был разделен на две комнатки. В одной она жила сама со своим дедом и дочкой Катей. дед этот был совсем старенький. он и летом ходил в зимней, сильно побитой временем, шапке и в валенках, которые не снимал, даже располагаясь на лежанке на русской печи.
отец был постоянно в разъездах по деревням. В летнее время с ним нередко выезжал и старший сын Кашфи, которому исполнилось уже двенадцать лет, он был главным помощником отца. Мама уходила на работу, она устроилась уборщицей в школе и занята была в основном после занятий, хотя нередко вместе с автором этих строк заготавливала для школы дрова на зиму. Школа была совсем маленькой, состояла из одной большой классной комнаты и небольшой комнатки, где проживала учительница елизавета Павловна. она была, наверное, самым грамотным человеком в деревне, почти все деревенские – и взрослые, и дети – получили начальное образование у нее. В этом классе учились одновременно и старший брат Кашфи – в третьем классе, средний брат – автор этих строк, к ним же привязалась, занимаясь на уроках рисованием, и сестренка роза.
Весной сорок первого года приехал к ним давнишний знакомый отца егор Федорович с сыном Тимкой. они радостно и оживленно обнялись. Мать быстро накрыла стол, поставив туда сковородку с шипящей яичницей, отец достал бутылку, бабушка спряталась за свою занавеску, и отцы принялись есть-пить. растем с Тимкой взяли со стола по прянику, привезенному гостями, и вышли во двор. Тимка – парень красивый, у него волосы как пшеничный колос – желтые, а глаза – васильковые, и нос, и рот как из книжки, которую отец из города привозил. Походили они по двору, полазали по сложенным во дворе дровам, но скоро это занятие надоело. Поговорить о чем-нибудь своем не удается. растем не знает ни одного русского слова, а Тимка не понимает по-татарски.
отцы между тем совсем разгулялись. Наш взял свою любимую гармонь, а егор Федорович все ладит под ее звуки спеть русскую песню.
Вот ведь как получается в жизни. Почему же русских называют «кяфыр», значит, «неверный Богу». А бабушка все время пугает, что неверные будут вечно гореть в аду. И так стало жалко Тимку с его пшеничными волосами, что гореть он будет в аду, что растем невольно обнял его. А он и сам крепко прижал его к своей груди. И стало страшно растему, что обоим теперь, и ему – золотистоволосому, и ему – черноволосому, и всем нашим детям будет наказание – гореть в аду. «Неправильно это», – мелькнуло вдруг в голове. от этой мысли он и сам крепко напугался. Выходит, с самим Аллахом поспорил. А за что тогда должны мучаться в аду такие добрые и веселые «неверные», ведь они друзья нашего отца, а теперь и его тоже...
отец Бога особенно не баловал. даже тогда, когда жили в родном ауле Касаево и по большим праздникам все благочестивые шли на молитву в мечеть, отец старательно избегал это занятие. А здесь, в русской деревне, и мечети не было, да и в доме никогда не видели отца молящимся на циновке.
рядом с домом бабки Аксиньи в таком же небольшом доме, переоборудованном из бани, квартировала евреечка тетя Зина. У нее было двое ребят. Жила она одна, семья была совсем бедной, ребята вечно бродили голодные. Не было ведь тогда ни детских садиков, ни других мест в деревне, где бы ребятишки могли проводить время.
Семья Заппаровых тогда еще жила сносно. огород поддерживал, колхоз помогал, да и корова еще тогда была. Молоко от нее крепко выручало всю семью. Бывало, утром тетя Зина постучит в окошко:
– Маруся, я заведу к тебе своих ребятишек, совсем ведь не с кем оставить. Мне на работу надо идти...