«МОСКВА - 1997 В.Ф. Дизендорф. Прощальный взлт / Судьбы российских немцев и наше национальное движение / Книга I. От национальной катастрофы - к попытке возрождения. – ...»

ВИКТОР

ДИЗЕНДОРФ

ПРОЩАЛЬНЫЙ

ВЗЛЁТ

Судьбы российских немцев

и наше национальное движение

МОСКВА - 1997

В.Ф. Дизендорф.

Прощальный взлт / Судьбы российских немцев и наше национальное

движение / Книга I. От национальной катастрофы - к попытке возрождения. – М., 1997. - с. 347.

ISBN 5-900546-09-8 В книге рассказывается о сложной и трагичной истории российских немцев в XX веке, увенчавшейся в последние десятилетия воз никновением их массового национального движения. Оно направлено на самосохранение этого исчезающего народа, в первую очередь за счт восстановления его государственности - Немецкой республики в Поволжье, незаконно ликвидированной в 1941 году.

Настоящее издание представляет собой первую из двух книг, задуманных автором на данную тему. Оно обрывается событиям и, происходившими в марте 1991 года, накануне I съезда немцев СССР.

Автор, один из лидеров движения российских немцев, строит сво повествование на основе документов, литературных источ ников, устных рассказов близких и сподвижников по национальному движению, лич ных воспоминаний.

Книга рассчитана на всех, кому небезразлична судьба российских немцев.

Издание Межгосударственного Совета российских немцев и Совета немцев России (С) В. Ф. Дизендорф,

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие Г. Гроута

От автора

КНИГА ПЕРВАЯ. ОТ НАЦИОНАЛЬНОЙ КАТАСТРОФЫ –

К ПОПЫТКЕ ВОЗРОЖДЕНИЯ

Возвращение к истокам

Довоенная идиллия

Геноцид

На пути к национальному движению........... "Возрождение" растет снизу

Эдуард Айрих

Третья чрезвычайная

Оргкомитет

Предсъездовская страда

ПРЕДИСЛОВИЕ

Российские немцы давно ждут объективных исторических материалов о своей судьбе. По известным причинам такие книги долгое время нельзя было писать. Развал КПСС и последовавшая за этим "оттепель" вскрыли многие трагические страницы в истории российских немцев. Однако в это бурное революционное время социально активной и грамотной части нашего народа тоже было не до написания истории. Е просто делали, на ходу поглощая старую.

За неполное десятилетие активной политической борьбы российских немцев с года произошло столько знаменательных для них событий, что возникли опасения, как бы многое не потерялось в памяти очевидцев и участников нашей истории.

Раньше других за перья взялись те, кто не очень отягощал себя бременем ответственности за судьбу своего народа, наблюдая за событиями как бы со стороны.

Взгляд этих литераторов и историков, чьи книги уже вышли и ещ предстоит увидеть, безусловно, интересен. Но особый интерес и ценность все же представляют книги тех авторов, которые сами находились в гуще а ктуальнейших событий новейшей истории российских немцев.

Виктор Дизендорф является именно таким автором. Уже много лет он в профессиональном режиме творит историю, а в последнее время приобщился и к е освещению. В. Дизендорф был и остатся одной из ключевых фигур в политическом руководстве широко известного национально-освободительного движения российских немцев "Видергебурт" - "Возрождение".

Читатель вправе считать его взгляд (как, впрочем, и мой) неким субъективным освещением нашей истории. Полагаю, однако, что автору во многом удался научнообъективный подход в изложении материала, касающегося как общей судьбы нашего народа, так и деятельности конкретных политических объединений и структур российских немцев.

Обладая широкими познаниями, В. Дизендорф обогатил свою первую книгу массой ценной для каждого российского немца исторической информации.

Его выводы и комментарии по поводу действий советских, российских и германских властей в отношении российских нем цев вполне соответствуют позиции Межгосударственного объединения немцев бывшего СССР "Видергебурт".

Особый интерес для многих читателей, в частности политиков и социологов, представляет, как мне кажется, первая часть книги, где автор через эволюцию собственного сознания выводит нейтрального российского немца на политически активную платформу, в ряды борцов за реабилитацию своего репрессированного народа.

и Эммы Дизендорф, урожденной Глейм (1912 - 1990) So hat man mich gefraget:

- Was qult dich sehr?

- Ich hab kein Zuhause, Hab keine Heimat mehr...

Ich kann nicht nach Hause, Hab keine Heimat mehr!

ОТ АВТОРА

Эти бесконечно печальные слова я впитал на родном немецком языке, что называется, с молоком матери. В детстве мне доводилось слышать “Песню изгнанника” едва ли не всякий раз, когда к нам домой сходились гости. Если в песнях воплощена душа народа, то у нас, российских немцев, она явно не на месте. Иначе отчего бы нам в часы застолий заводить песни об изгнании?

Конечно, мы пом и веслое. Но ведь не случайно в нашей другой, еще более популярной песне так пронзительно звучит тема ушедшей молодости, которую никогда не вернуть. Дело не в том, что мои соплеменники отличаются особой склонностью к меланхолии. Мы - народ-изгнанник, народ-странник, и этим во многом определяется наш менталитет.

Когда-то мне казалось, что близкие поют о безвозвратно утраченной Родине только из тоски по незабвенному Поволжью. Поверить в это было тем проще, что моя мать часто произносила горестное двустишье, в котором звучало название е родного города:

"Sibirien, du kaltes Loch, ach wren wir in Marxstadt noch!" 2 Но почему же, спрашивается, родители затвердили песню изгнания именно в те годы, когда проживали в свом благословенном Марксштадте?

Менее всего вероятно, чтобы она ассоциировалась у них с неведомым исходо м наших предков откуда-то из Германии. Все мои родственники далеки от ностальгии по этой стране. Куда вернее предположить, что мироощущение изгнанников, вечных странников накрепко впечаталось в гены многих поколений российских немцев. Ведь в России и СССР им никогда не забывали напомнить, что они, чужие по происхождению, были и останутся здесь инородным и нежелательным элементом.

В начале 1993 года "Санкт-Петерсбургише Цайтунг" обнародовала в свом литературном приложении вместе с текстом и переводом "Песни изгнанника" также и сведения об е происхождении. Признаться, я услышал об этом впервые. Всего несколько лет назад о таком "непатриотичном" произведении, своеобразном антиподе казнного шлягера "Широка страна моя родная", в нашей печати было бы просто невозможно написать.

Текст опубликовал петербургский скульптор, активист движения российских немцев и мой добрый знакомый Гарольд Клаузер, которого сегодня, к величайшему У нас е называли “Das Wandrerlied“ - "Песней странника".

”Сибирь, холодная дыра, ах если бы мы ещ жили в Марксштадте!” сожалению, уже нет в живых. Он же сообщил, что песня восходит к временам 30-летней войны и изгнания протестантов из германских земель. Вот в какие исторические дали простирается отверженность наших предков... Приходится ли удивляться, что народ, которому веками отказывали в праве жить на своей земле так, как он того хо тел, оказался, в конце концов, у последней черты?

...В 1920 году Л. Троцкому пришло на ум высказаться о судьбе государства после "пролетарской революции". Основоположники марксизма учили, что оно обречено в этих условиях на немедленное и неуклонное отмирание. Но большевики, придя к власти, рьяно принялись взращивать всесильного партийно-государственного монстра. В целях примирения тоталитарной практики с анархо-утопической теорией Троцкий обратился к аналогии с электролампой. Дескать, и она вспыхивает ярким пламенем перед тем, как угаснуть навсегда.

На мой взгляд, такая параллель куда более уместна в совершенно ином контексте при описании ухода с исторической арены целых народов и национальных групп. Во всяком случае, в судьбе российских немцев действительно наблюдается нечто подобное.

Но прежде, чем об этом говорить, - небольшой экскурс в прошлое.

Развитие российско-немецкого этноса всегда отличалось динамизмом. Первая большая группа наших предков приехала в Россию по призыву Екатерины II, взявшей тврдый курс на сближение с Европой и опрометчиво возомнившей, что в отсталой стране не так уж сложно воплотить модные просветительские идеи, если обладать самодержавной властью.

Колонисты, не подозревавшие об этих амбициозных планах, оказались на новом месте в отчаянно трудной ситуации. Известный литератор, спортсмен и общественный деятель Юрий Власов писал по этому поводу: "Здесь, на Волге, переселенцам досталось.

Край суровый, а по тем временам и дикий. Из переселенцев выживали единицы. По Волге есть такие немецкие кладбища - лежат целыми родами: дед, сын, внуки, их женщины все полегли в год-два" 3.

Но уже к концу ХVIII века первопоселенцы сумели встать на ноги. Знаменитый учный П. Паллас, посетив поволжских колонистов в 1793-94 годах, с удивлением отметил разительные перемены к лучшему, которых они достигли за 20 лет, со времени его первой поездки в эти места.

К середине XIX века, когда массовое переселение немцев в Россию только что завершилось, колонии на Волге полностью окрепли и прочно утвердились в свом самобытном германо-российском образе жизни. Как отметила московский историк В.

Чеботарва, именно с этих пор немецкие поселения стали считаться в России синонимом процветания. После упразднения особых государственных органов по управлению колониями, предпринятого сверху два десятилетия спустя, немцы Поволжья выразили готовность целиком взять их функции в свои руки.

Совместное проживание в условиях общинного самоуправления, практиковавшегося на протяжении столетия, настолько сплотило сотни тысяч немецких колонистов, что возникли основания говорить о зарождении новой этнической группы.

Казалось, пуповина, связывавшая е с прародиной, навсегда перерезана, и младенец окончательно освоился в непривычной среде.

Известный американский историк Р. Пайпс отметил, что территориальное самоуправление было достаточно распространено на окраинах тогдашней Российской империи. Но это исключение из господствовавшего в стране деспотического централизма порождалось отнюдь не признанием права нерусских народов на самостоятельн ое Вс так – правда, кладбища эти давно сметены с лица земли.

устройство своей национальной жизни, а главным образом нехваткой управленческого персонала для бескрайних имперских территорий. При этом Российское государство эволюционировало в направлении, диаметрально противоположном развитию Западной Европы и Америки, вс больше тяготея к бюрократической централизации.

Забегая вперед, подчеркну вслед за Р. Пайпсом, что по мере разрастания российской государственной машины автономия национальных мень шинств неуклонно ограничивалась, и к началу XX века от не не осталось практически ничего. Эту типичную метаморфозу претерпело и самоуправление немецких колонистов.

Некоторые историки высказывают сомнения, что российским немцам удалось сложиться в единый этнос. Так, профессор И. Фляйшхауэр из Бонна выделяет в немецком населении России конца XIX века три ветви, в корне отличные по происхождению, социальному составу и месту проживания: прибалтийских немцев, жителей крупных городов и колонистов.4 По е мнению, их связь друг с другом была слишком спорадичной, чтобы говорить о национальном единстве.

Нельзя, однако, не отметить, что осознание себя российскими немцами было нередким уже и в то время. Это можно утверждать, например, применительно к немцам, эмигрировавшим тогда из России в Америку. Как известно, многие потомки этих людей и по сей день стремятся сохранить свою российско-немецкую самобытность.