«Евгений Анисимов Русская пытка. Политический сыск в России XVIII века ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА Д ум аем, что нет необходи м ости представл ять читателям автора этой книги - имя ...»

ожесточалось. Конец XVII - первая половина XVIII века устраивались в лесах многолю дные облавы.

Старообрядцы были выведены за грань человеческого и граж данского сообщ ества. П рощ ение мог получить только тот раскольник, который отрекался от своей веры и приносил унизительное покаяние. Остальных подвергали разнообразным репрессиям. Их принуждали платить двойны е налоги, им запрещ али заниматься торговлей и другими видами деятельности, а также свидетельствовать в суде. Их нельзя было приводить к присяге, им не разреш али издавать, переписы вать, хранить книги, запрещали читать и писать. Мужчины должны были носить на платье специальные красные четырехугольники - «козыри», а женщины - позорные шапки с рогами.

Пропагандистский лубок петровского времени *Цырюльник хочет раскольнику бороду стричь* Старообрядцы реально не угрожали царской власти.

Не известно ни одного случая, чтобы они задумывали покушения на жизнь ненавистных царей и иерархов ц еркви, а о тч а я н н ы е о д иночки их бы со в е рш ал и.

пассивным. Они уходили в леса, подальше от власти государства и церкви, основывали там скиты, в которых сжигали себя при попытке их арестовать. Если бежать было невозможно, то старообрядцы были готовы платить подкупали чиновников деньгами и подарками, пускались на всевозможные ухищ рения, чтобы сохранить свою государства давалось нелегко.

Старообрядцы были сильны своей сплоченностью, умением поддержать друг друга в тюрьме, в застенке, на каторжников-старообрядцев не ссылали в Сибирь, где они чувствовали себя как рыба в воде. Старообрядцы многим могли поступиться, но оставались стойки и непримиримы в обличении власти, в защите своей веры, а следовательно, в своей духовной независимости.

Конечно, люди остаются людьми во все времена, и выдерживали пыток и отрекались от своих взглядов и раскольниках убеждает, что в руки палачей попадали не пьяные болтуны, безумцы, слепые фанатики, а серьезные идейные противники режима и церкви, вера для которых была подлинным оплотом их духовной свободы.

Это была особая человеческая порода, из нее было трудно вить веревки. Муки в застенке старообрядцы испытание их веры и праведности, как Христов путь спасения через страдания. Идея страдания, мученичества старообрядчества в его сопротивлении государству и официальной церкви. Почти всеми старообрядцами, попавшими в застенок, владел проповеднический дух об л и ч ен и я н а ступ и в ш е го, по их м нен ию, царства Антихриста, стремление открыть людям глаза, указать путь к спасению.

Таких отчаянных людей власть осуждала особенно готовностью шел на муки, был издан указ Синода от июля 1722 года, который можно назвать законом о пор яд ке п р а в и л ьн о го стр а д а н и я за веру. В указе утверждалось, что не всякое страдание законно, полезно и богоугодно, а только то, которое следует «за известную истину, за догматы вечныя правды». В России же, истинно православном государстве, гонений за правду и веру нет, поэтому не разрешенное властью страдание подданным запрещается. Кроме того, власть осуждала Оказывается, страдать надлежало покорно, «не укоряя нимало мучителя... без лаяния властей и бесчестия».

ИЗ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЛ

необы кновенно драм атичная история с двумя братьями-старообрядцами Иваном и Кондратием П авловы ми. Хозяин квартиры Ивана Павлова, Синельников, показал на допросе, что когда он зашел к своему жильцу, тот сказал ему о своем Синельников спросил: «Для чего он идет?» И П авлов сказал, «что-де идет за старую веру пострадать... Он же Синельников на помянутые Па в л о в а сл ова говори л : "Коли у тебя охота припала, это-де не худо - пострадать за Бога"».

Отправившегося в крестный путь Ивана провожали его жена Ульяна и брат Василий. Кондратий Павлов в это время уже был в сыске. Своей подруге Ульяна сказала, что братья «пошли-де на труд в старом кресте», при этом обе женщины плакали. Братья Павловы погибли в застенке.

«расколом» официальная церковь способствовала, в сущ ности, подлинном у расколу русского общ ества, превращ ению его части в изгоев и одновременно к отторжению от официальной церкви верующих народных масс, втайне сим патизировавш их старообрядческим мученикам. Вместе с тем наступление на раскольников как врагов веры и государства вело к идейному застою и усилению фанатизма старообрядцев.

петровского царствования: архиепископ Нижегородский Питирим, вице-президент Святейшего Синода Феофан монастыря Феодосии Яновский. Они особенно тесно сотрудничали с политическим сыском. Питирим был настоящим фанатиком борьбы с расколом. Он пытался одолеть старцев в религиозной дискуссии, которую сочетал с шантажом и угрозами, умело вносил смуту в их среду, вы лавливал сам ы х а в то р и те тн ы х старцев и канцелярию и Синод. Да и сам Священный Синод почти с первого дня работы в 1721 году стал ф актически филиалом Тайной канцелярии. В Синоде была оборудована тю рьма, где людей держ али столь же сурово, как в Петропавловской крепости: в оковах, в голоде, темноте и холоде.

Архимандрит Феодосии был близким приятелем начальника Тайной канцелярии П. А. Толстого и его заместителя генерала А. И. Уш акова. Они втроем и бражничали, и пытали узников в застенках П етропавловской крепости. Впрочем, у Ф еодосия в Александро-Невском монастыре была и своя тюрьма.

Здесь архимандрит и его подчиненные допрашивали церковников, обвиненных в государственных Александро-Невский монастырь присылали раскольников, которые раскаялись после пыток в застенке. Феодосии должен был установить, насколько искренним было раскаяние этих не выдержавших мучений людей, и затем сообщал об этом Толстому.

Можно с уверенностью сказать, что не было ни одной моральной преграды, через которую не переступил бы Феодосии. Он был одним из тех, кто стоял у истоков синодального периода истории Русской православной церкви, когда она превратилась в идеологическую контору сам одерж авия, духовную обслугу светской власти. Феодосии был первым человеком в Синоде, он послушно и даже с энтузиазмом исполнял волю Петра I, внося немыслимые для православных перемены в обряды русской церкви, превратив священника в доносчика, обязанного ради интересов госбезопасности раскрывать одно из священных таинств веры - таинство исповеди.

Архимандрит отпускал Петру все тяжкие его грехи, в том числе сыноубийство: по некоторым сведениям, он был рядом с царем, когда тот посылал в Петропавловскую крепость надежных людей, чтобы под покровом тьмы убить несчастного царевича Алексея.

После ссылки и заточения самого Феодосия в году, к чему прилож ил руку Ф еоф ан П рокопович, последний занял место не только главы Синода, но и ближайшего сподвижника А. И. Ушакова в делах веры.

Феофан был одним из постоянных консультантов Тайной канцелярии по вопросам литературы и веры. Он давал участвовал в допросах, писал доносы. В 1732 году он сделал заключение по материалам допросов в Тайной канцелярии монаха грека Сераф има, в котором так резюмировал свои наблюдения: «Серафим - человек подозрительный к шпионству и к немалому плутовству».

В приговоре Серафиму это заключение стало главным обвинением, и он был сослан на вечное житье в Охотск.

Как и Феодосии, Феофан использовал могучую силу конкурентами в управлении церковью. До самой своей см ерти в 1736 году Фе о фа н тесн о со тр уд н и ч а л с интеллектуалов сыск никогда не обходился. Феофан был умнее, изворотливее, удачливее, чем Феодосии, и кончил жизнь свою не как тот - в запечатанной подземной камере архангельского м онасты ря,- а в собственном доме в Петербурге.

Хотя после смерти Феофана в церкви не осталось таких, как он, ум ны х, « п р он ы р л и вы х» и ж естоки х инквизиторов, дело, которое было начато Никоном, продолжили чиновники специального Сыскного приказа, инквизиторского филиала Тайной канцелярии. Сюда передавали из Тайной канцелярии упорствующих в своих убеж дениях старообрядцев «для изыскания истины пытками». В приказе была налажена целая система мучений людей. Старообрядец либо погибал там, либо выходил оттуда раскаявш имся в своих убеж дениях изгоем и калекой.

Лишь со времен Петра III и Екатерины II можно говорить об ослаблении репрессий государства и церкви против старообрядцев. Главное направление борьбы изменилось - началась борьба с хлыстами и другими сектантами.

НАДЛЕЖИТ, ДОНЕСТИ»

Как начиналось политическое дело? Ответ прост чаще всего с доноса, или, как тогда говорили, извета.

Доносы в России имеют многовековую историю.

Первые правовые нормы об извете (доносе) возникли во времена образования Московского государства.

Служилый человек, переш едш ий к Великому князю Московскому, обязался доносить о замыслах против него.

наказание за недонесение: «А буде кто, сведав или услыша на царьское величество в каких людях скоп и заговор или иной какой злой умысел, а... про то не известит... и его за то казнити смертию безо всякия по щад ы». Но в XVII веке закон об и зв е те-д о н о се распространялся преимущественно на государственные преступления. Поскольку в царствование Петра I зона государственного преступления безгранично расширилась, практически все преступления подпадали под действие закона о доносительстве. Можно сказать, что государство поставило перед собой цель искоренить преступность с помощью извета. Государство активно то л кал о лю дей к д о н о си те л ьств у. Д о н е сти, «куда надлеж ит», стало не только обязанностью каждого подданного, но и проф ессией, за которую платили деньги: в 1711 году был создан институт ш татны х доносчиков - фискалов во главе с обер-фискалом.

Фискалы сидели во всех центральных и местных предписывалось «над всеми делами тайно надсматривать и проведывать», а затем доносить о преступлениях. За верны й д он ос ф искал получал награду: п оловину конфискованного имущества преступника. Ложный донос в укор фискалу не ставился, «ибо невозможно о всем оному окуратно ведать». Большее, что ему грозило в этом случае,- «штраф лехкой», чтобы впредь, «лучше осмотряся», доносил. Фискалы с самого начала встретили враждебное отнош ение подданных царя, причем не только из числа воров и казнокрадов. В сознании поколений русских лю дей понятие «ф искал» стало символом подсматривания и гнусного доносительства.

Хотя Петр I не сомневался, что отдельные фискалы греш ны (в 1722 г. он казнил за зл о уп о тр е б л е н и я генерал-фискала А. Я. Нестерова), но польза, которую они приносили стране, казалась царю несомненной ведь, по его мнению, в России почти не было честных чиновников и только угроза доноса и разоблачения могла припугнуть многочисленных казнокрадов и взяточников, заставить их соблюдать законы. Неутомимая фискальская деятельность того же Нестерова позволила вскрыть сибирским губернатором М. П. Гагариным и другими высокопоставленными казнокрадами.

Создание казенного ведомства по доносам имело большое значение для развития системы доносительства в России. Деятельность фискалов должна была служить образцом для всех подданных. Петр именно об этом и радел в своих указах. Так, в указе от 25 января года, возмущаясь распространением анонимных изветов, царь писал, что их авторы могут откры то и смело приходить с доносом, не только не боясь наказания, но и рассчитывая на награду. И далее Петр останавливается на «педагогическом» значении фискалитета: «К тому ж могут на всяк час видеть, как учинены фискалы, которые простолюдинов. - Е. А.), но и на самые знатные лица без всякой боязни, за что получают награждение... И тако всякому уже довольно из сего видеть возможно, что нет в доношениях никакой опасности. Того для, кто истинный христианин и верный слуга своему государю и отечеству, тот без всякого сумнения может явно доносить словесно и письменно о нужных и важных делах».