«ИНФОРМАЦИОННО-ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ФИРМА ДИАС лтд Москва Джалал ад-дин Руми. СОКРОВИЩА ВСПОМИНАНИЯ. Суфийская поэзия. / Пер. Л. Тираспольского. Москва: ИИФ ДИАС лтд; 1998, -192 ...»

Сокровища вспоминания

ПЕРЕВОД

Леонида Тираспольского

Джалал ад-дин РУМИ

СОКРОВИЩА

ВСПОМИНАНИЯ

Суфийская ПОЭЗИЯ

ИНФОРМАЦИОННО-ИЗДАТЕЛЬСКАЯ

ФИРМА ДИАС лтд

Москва

Джалал ад-дин Руми.

СОКРОВИЩА ВСПОМИНАНИЯ.

Суфийская поэзия. / Пер. Л. Тираспольского.

Москва: ИИФ ДИАС лтд; 1998, -192 с.

В книге представлены переводы Джалал ад-дина Руми на русский язык, сделанные в духе суфийской традиции.

Произведения, включенные в данное издание, охраняются законом об авторском праве. Перепечатка и воспроизведение любым иным способом отдельных частей и всего издания в целом запрещена без разрешения переводчика и издателя.

Всякое коммерческое использование данного издания возможно исключительно с письменного разрешения издателя.

Оформление В.Стуликова Верстка А.Володина Издатель выражает особую признательность ССильванович за организацию издательских работ.

15ВИ 5-86435-015-Х © Л.Тираспольский, перевод, Содержание Вместо предисловия \\х Часть 1 \ Часть н \ Часть ш \ Часть 1 У \ 1 Примечания Джалал ад-дин Руми - величайший персидский поэт-суфий, живший в XIII веке в Малой Азии (которую в исламском мире называли Рум), «наставник с сияющим сердцем, ведущий ка­ раван любви и опьянения» (А. Джами), - принадлежит к числу самых известных читаемых во всем мире поэтов.

Суфизм - европейское обозначение (на Востоке говорят «тасаввуф») одного из направлений в русле общечеловеческой тенденции переживать жизнь как мистический опыт. Истори­ чески связанный с исламом, составляющий его внутреннее, глубинное, можно сказать, смысловое течение, суфизм, в то же время, является школой, и, как таковой, он обладает сво­ дом взглядов, основанным на совокупности мистических опытов тех, кто достиг данным путем полноты реализации своего духа («Мастеров», собственно суфиев); ему присущи определенные практики, преследующие цель раскрытия ду­ ховной сферы искателей («дервишей»); наконец, он - подоб­ но другим внутренним религиозным школам - пользуется оп­ ределенным метафорическим языком, призванным одновре­ менно вуалировать истину от неподготовленных к ее воспри­ ятию и выражать ее, невыразимо бесконечную, хоть и косвен­ ным, но возможно более точным образом.

Из этого последнего обстоятельства проистекает типичней­ шее свойство классической персидской поэзии - которая, по существу, вся является суфийской: глубочайший подтекст, Вместо предисловия IX переводящий содержание из очевидного плана изысканноутонченной лирики в план сокровенно-метафизический.

Подлинное содержание, - а точнее, сущность суфийской по­ эзии всегда одна: человек осознает себя как ищущего смысл, всеми помыслами устремляется к единственно достойной в этом отношении цели - постижению Реальной Абсолютно­ сти Бытия, и, наконец, его отдельное «я» самозабвенно рас­ творяется в Ней \ Нём.

Итак, то, что может показаться читателю фигуральными по­ этическими выражениями (например, столь частые упомина­ ния Возлюбленной \ Возлюбленного или воспевание состояния опьяненности и вина), таковыми отнюдь не являются, обладая постоянством религиозно-психологического значения, прису­ щим скорее терминам. Оборотной стороной суфийской по­ эзии оказывается своего рода наука суфийского эзотеризма.

Все сказанное, разумеется, относится и к поэзии Руми, отчасти знакомой нам по отдельным стихотворным переводам из «Ди­ вана Шамса Табризи» - громадного свода стихов, создававших­ ся на протяжении почти тридцатилетия, и ненамного менее объемной дидактической поэмы «Маснави». Однако...

Поскольку большинству из нас суфийская поэзия доступна только в переводе, очевидно, что от того, что окажется спо­ собным увидеть в ней переводчик - от его интерпретации впрямую зависит и то, что сможем увидеть в ней мы. И, дума­ ется, не подлежит сомнению, что если кто и в состоянии наи­ более адекватно донести до читателя суть подобной литерату­ ры в переводе, так это тот, кто сам непосредственно включен в данную эзотерическую традицию (а суфизм и сегодня тра­ диция живая) и кто при этом уже достиг в своем продвиже­ нии определенных результатов. Хотя, разумеется, и такой че­ ловек воспринимает только ту истину- ту часть единой Исти­ ны, - которую он способен воспринять на данный момент...

Именно такой случай и представляет данная книга. Думается, она не преследует иной цели, как именно - передать адекват­ но дух поэзии Руми, сохранив при этом живую интонацию общения. «Фи-хи ма фи-хи»:1 здесь то, что здесь есть...

Настоящий перевод неакадемичен; более того, с точки зрения педанта, он, вероятно, уязвим. Во-первых, он имеет дело не с оригинальным текстом на фарси, а с его английским эквива­ лентом и, следовательно, читатель заведомо вынужден допус­ тить усиление в таком двойном переводе текстов Руми субъ­ ективного отпечатка иных личностей. (Правда, здесь, хоть и относительным, но все же гарантом академического соот­ ветствия оригиналу является апелляция к имени Р.А.Николсона, чья фундаментальность в подходе к поэзии Руми извест­ на.) Во-вторых, это перевод прозаический. Мы недавно уже имели возможность знакомиться с изречениями поэта в про­ заических переводах- в книге У.Читтика «В поисках скрытого смысла. Духовное учение Руми», - и очевидно, что в таком ви­ де на передний план выдвигается заложенный в недрах поэти­ ческого текста назидательный аспект, облегчая комментатору мировоззрения суфийского Мастера его задачу расшифровки подтекста. Однако, хотя подобный дидактический метод в от­ ношении столь сложного явления, безусловно актуален - без него многое из подразумеваемого осталось бы сокрытым от читателя, тем более, от читателя, не родившегося в рамках ис­ ламской культуры, - тем не менее, сам Читтик признается, что в таком виде неизбежно утрачивается импульс послания.

И ведь изящество отделки - неотъемлемая черта мусульман­ ского Востока...

Отточенностью словосочетаний и вескостью стоящих за ни­ ми философских значений данный перевод заставляет вспомФи-хи ма фи-хи» - «Здесь то, что здесь есть» прозаический труд Руми, нить о традициях отечественной литературы. И при этом про­ заичность языка несет в нем принципиально иную нагрузку, нежели у Читтика: это именно благодаря ей и возникает ощу­ щение безусловного контакта с говорящим. Сохраняемое же интерпретатором членение прозы на строки и строфы вносит в течение мысли мерность, свойственную вещам значитель­ ным. Такт - вот, думается, слово, определяющее срединный путь автора перевода. И он не ставит перед собой задачи рас­ шифровывания содержания поэтических образов, тем самым проявляя доверие к читателю, который, если обладает хотя бы некоторым духовным чутьем, сам способен (насколько спосо­ бен...) понять то общечеловеческое, о чем идет речь.

Это совершенно другой Руми. Он непривычно для нас, помн щих его как слегка лукавого сказителя притч, серьезен. И - о крыт. Руми с настежь распахнутым сердцем, который обр и утратил друга, ставшего для него Всем - и утратил себя, с став Всем. Покуда в человеке существует духовная жажда, стремится реализовать свое лучшее «я», ища отождествле с совершенством, и видит в друге прообраз Друга, и ощуща себя - Им, этот Руми - человек каждого времени.

СОКРОВИЩА

ВСПОМИНАНИЯ

Жаждущий стонет: «О, вкуснейшая вода!»

Вода взывает: «Где тот, кто выпьет меня?»

Жажда в наших душах есть магнетизм Воды:

Сто раз ты принимаешь решение отправиться в некое путешествие Он притягивает тебя куда-то еще.

Он поворачивает узду во все стороны, чтобы необъезженная лошадь получше узнала наездника.

Сообразительная лошадь скачет ровно, поскольку знает, что на ней сидит всадник.

Он устремил твое сердце к сотне страстных желаний, разочаровал тебя, а затем разбил твое сердце.

Он сломал крылья твоих первоначальных намерений, как же ты можешь сомневаться в существовании Его предопределение оборвало веревку пустых затей, как же ты можешь оставаться слеп к Его Повелениям?

время от времени осуществляются, чтобы с помощью надежды твое сердце могло бы породить Ведь если бы Он полностью лишил тебя преуспеяния, ты бы отчаялся: как же тогда посеешь зерно ожидания?

и не столкнется затем с бесплодностью, как оно распознает своё смирение пред Божьей волей?

Благодаря неудачам влюбленные постигают Господа.

нет, он свободно избирает служение Нам.

Сказать по правде, цель свободной воли в том, чтобы свободную волю утерять.

Наше сокровенное сознание подобно корню дерева.

И как древесная твердь распускается листьями, листья растут соответственно корню.

С древа веры крылья воспаряют в небо:

«Корень его тверд, а ветви в небесах». Когда ощущение духовного сжатия овладевает тобой, ведь в состоянии расширения и ликования Этот энтузиазм для равновесия требует дохода в виде боли.

иссушающий жар солнца сжег бы сад до корней вглубь земли.

Увядшие растения никогда бы не зазеленели вновь.

У декабря - кислое выражение, но он полон доброты.

Лето смеется, но, тем не менее, разрушает.

Наблюдай за свойствами расширения и сжатия после сжатия кулака наверняка приходит разжатие.

Если бы пальцы всегда были сжаты или всегда разжаты, Твое продвижение направляется этими двумя свойствами, они необходимы тебе как два крыла - птице.

2 - Еда, чтоб набить полный рот, дар любого плодоносящего древа, но дар горла - от одного только Бога.

Он наделяет горлом тело и дух;

Он дает подходящее горло каждой части тебя.

Запах гордыни, алчности и похотливости выдаст тебя, как съеденный лук, Многие молитвы отвергаются из-за их запаха;

испорченное сердце проявляет себя на языке.

Но если твои намерения чисты, Бог приемлет даже неуклюжие речи.

без духовной борьбы и терпения?

Претерпевать ради чаши Божественного Знания будь терпелив, ибо терпение - ключ к радости.

Для любого путника без проводника каждое двухдневное путешествие превращается в столетнее странствие.

Тот, кто практикует ремесло, станет посмешищем, где бы он ни жил.

И сухая, и свежая ветвь близки к солнцу, как можно спрятать солнце от любой из них?

Но насколько же величественнее близость той ветви, которая дает тебе насладиться созревшим плодом!

пускай сухая ветка обретет, если сможет, что-либо, кроме более скорого усыхания!

что, приходя в себя, испытывает сожаление.

Будь одним из тех, кто пьет вино Любви, и к чьей опьяненности стремятся зрелые умы.

Ты подслащиваешь свой аппетит привкусом фантазий, ты дуешь в мешок самости и наполняешь его.

Затем - один укол иглы и ты остался без воздуха.

Так пусть ни один разумный человек Тщеславие и похвальба отталкивают добрые дела и отламывают ветвь милосердия от ствола древа.

Говори честно или же храни молчание, и тогда узришь благодать и насладишься ею.

Из-за того, что фараоново тружение не получило Божьего благословения, всякое его сшивание было, на самом деле, раздиранием.

Движется ли он медленно или скоро, Ищи всегда и всем своим существом, ведь поиск - превосходный проводник на пути.

Хотя ты увечен и прихрамываешь, хотя тело твое согбенно и неуклюже, неустанно волочи ноги к Единому.

Сделай Единое своим священным поиском.

И в речи, и в молчании, и в ароматах повсюду улавливай благоухание Царя.

Надежнейшее место, чтобы укрыть золотые сокровища, какой-нибудь безлюдный, потаенный уголок.

«Радость скрыта под скорбью».

Незрелый плод крепко держится за ветку, поскольку из-за своей незрелости он не готов для дворца.