«М.Г. КРАМАРОВСКИЙ Санкт-Петербург ВИЗАНТИЙСКАЯ И СЕЛЬ^УКСКАЯ КЕРАМИКА СГРАФФИТО С ТЕМОЙ ВИНА И ВЕСЕЛЬЯ КОНЦА XII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIV в. (по материалам Крыма и ...»

Шчьчьч5г5чьчьг5г515г515^^

М.Г. КРАМАРОВСКИЙ

Санкт-Петербург

ВИЗАНТИЙСКАЯ И СЕЛЬ^УКСКАЯ КЕРАМИКА

СГРАФФИТО С ТЕМОЙ ВИНА И ВЕСЕЛЬЯ

КОНЦА XII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIV в.

(по материалам Крыма и Черноморского побережья Болгарии)

С развитием в XII—XIII вв. городской жизни в Таврике в частном быту все чаще появляется привозная и местная столовая посуда из обожженной глины со сценами пиров и веселья. Тематичесюе содержание этой скромной по численности коллекции поливной керамики составила амальгама из плотской страстности улицы, не перегруженной бременем церковной духовности, и фольклорного преломления аристократических празднеств. Последние знакомы нам, преимущественно, по византийской литературной традиции и стенописи. Сопоставление сюжетных мотивов на керамике и пиршественных сосудах из серебра приводит к наблюдению о несовпадении смысловых доминант. Сцены, которые в изделиях, предназначенных для дворца (шире - обихода динатов) определяются сословной этикетностью и рыцарской этикой, в работах гончаров, рассчитанных на социальные группы «малых»

и «средних» византийцев1, за редким исключением трактуются почти в раблезианском духе - свободно, без ханжества, с заметной гротескной интонацией. К сожалению, достоверность ряда интересных сопоставлений, вошедших в научный оборот, оказалась ослаблена неубедительной атрибуцией известных Вильгортской и Черниговской чаш2, которые А.В.Банк (вслед за Орбели) считала киликийскими3. По замечанию А.П.Каждана, О принципах социального членения византийского общества. См. КАЖДАН А.П.

Византийскаякультура(Х-ХПвв.). М., 1968. С. 56-80; КАЖДАН А.П., ЛИТАВРИН ГГ. Очерки истории Византии и южных славян. М, 1998. С. 84-100.

ДАРКЕВИЧ В.П. Светское искусство Византии. Произведения византийского художественного ремесла в Восточной Европе Х-ХШ вв. М, 1975. С. 253, 254.

БАНК А.В. Прикладное искусство Византии (IX—XII вв.). Очерки. Автореф. дисс.

М., 1974. С. 8-11; О Н А ЖЕ. Прикладное искусство Византии (ГХ-ХП вв.). Очерки.

М., 1978. С. 46,58-60; см. также: МАРШАК Б.И. К вопросу о торевтике крестоносцев //Художественные памятники и проблемы культур Востока. Л.,1985. С. 141-145.

Античная древность и средние века. 31 (2000) 233- 234 М.Г.Крамаровский образ Дигениса на серебряных чашах, приписываемых к столичной (константинопольской) школе, чрезмерно гипотетичен и по содержанию противоречит идеологии императорского триумфального культа: «Дигенис поэмы - фигура скорее антиимператорская, не связанная с триумфальным культом;

это независимый провинциальный магнат, готовый ослушаться не только царского наместника-стратига, но и самого императора». Иное дело трактовка образа акрита в народной среде, далекой от стереотипов и эстетики придворного церемониала. Так, персонажи влюбленной пары в саду на глиняном блюде из Коринфа (ок. 1200-1230 гг.) после их отождествления М. Алисой Франц с Дигенисом Акритом и предводительницей амазонок Максимо, подарившей победителю свою девственность, обычно, но вовсе не обязательно, связывают с эпизодом эпической поэмы.

Основываясь на внешнем сходстве любовников коринфской находки (табл. 1? рис. 1,2) с музыкантом и танцовщицей блюда из Алустона, СБ. Адаксина предложила к обсуждению идею «свадебных сервизов». В них, по ее мнению, сквозное сюжетное действие определяется мультиплицированным изображением торжества бракосочетания Василия Дигениса и прекрасной Евдокии, дочери византийского стратига Дуки. Между тем, мы не располагаем археологическим материалом, подтверждающим факт существования сюжетных сервизов. Напротив, фрагмент блюда XII в. из Мармариона7 (табл. 1, рис. 3), греческого поселения на месте брода через реку в дельте Струмы (северо-западное побережье Эгейского моря), свидетельствует в пользу повторяемости однажды выбранного мотива, а вовсе не о его развитии во времени или пространстве. Кстати сказать, характеристика внешности юноши, изображенного на фрагменте из материковой Греции, скорее вызывает в памяти образ Харикла из любовной повести Никиты Евгениана КАЖДАЯ А.П. Рец. на: В.П. Даркевич. Светское искусство Византии. Произведения византийского художественного ремесла в Восточной Европе Х-ХШ вв.// Советское искусствоведение. Вып. 1. 1976. С. 403.

FRANTZ ALISON М. Digenes Akritas: A Byzantine Epic and its Illustrations//Byz.

1940-1941. T. 15. P. 87-91. 111. 8; ДАРКЕВИЧ В.П. Светское искусство Византии.

Произведения византийского художественного ремесла в Восточной Европе XХШ вв. М, 1975. С. 254; MAGUIRE E. D. [Авторский комментарий к блюду с сюжетом «Любовники в саду» из собрания Археологического музея в Коринфе] //The Glory of Byzantium. Art and culture of the Middle Byzantine Era. A.D. 843N.-Y, 1997. P. 271; Палаугкбла-МшхклртСл Д. Bi^avrwa ефшХюисуа Kepauim. H rexvn TLOV €YXaP*KTt0V- AOrjva 1999. T. 49. № 211.

АДАКСИНА С Б. Сюжет на блюде из Алустона//Эрмитажные чтения памяти В.Г.Луконина. СПб., 1995. С. 188-193. О январских календах см.: ВЕСЕЛОВСКИЙ А.Н. Разыскания в области русского духовного стиха. 1883. Вып. VII. С. 100— 103; ДильШ. Основные проблемы византийской истории. М, 1947. С. 173, 174.

Archaeological Museum of Amphipolis, без г. и., рис. 8. Благодарю Д.Кожухарова за указание на эту находку.

Византийская и сельджукская керамика о Дросилле и Харикле (ХП в.): «Румян и нежен был он, золотистые, | Со стройных плеч спадая, вились волосы \До самых бедер (выделено мной М.К.) по спине у юноши...» (Дросилла и Харикл, IV, 80-83). В облике Дигениса также подчеркнуты черты чудесного сложения юноши, но без излишеств прически Харикла: «С кудрями русыми он был и с черными бровями, как розовый цветок, лицо, глаза на нем большие, и в сажень грудь, подобная кристаллу» (Дигенис Акрит, IV, 197-199). Портрет Дигениса во многих чертах совпадает с характеристикой Велфандра, который как и эпический герой «Охотник удивительный, искусный стреловержец; | Красивый, стройный, статный был, и сильный, и отважный | Лицом пригожий: белокур, кудряв, прекрасноокий; | И белой грудь его была, холодной, словно мрамор» (Велфандр иХрисанца, 32-35).

На фрагменте из Мармариона мы видим тех же персонажей, что и на крымском блюде - длинноволосого юношу, играющего на кифаре, и танцовщицу в «короне». Но, для убедительной идентификации героев признаков внешности недостаточно. Характеристику облика героев гончар, несомненно, строил на основе принятого в обществе стандарта совершенного красавца или красавицы. Не случайно герой, борющийся с газелью (?) на фрагменте из Фив (конец XII - начало XIII в.), внешне мало отличим от персонажей алуштинского блюда или находки из Мармариона. Возможно, что на фиванском фрагменте запечатлена первая охота двенадцатилетнего Дигениса (Дигенис Акрит, IV, 140-145).

Судя по присутствию в композиции крымского блюда двух персонажей, переодетых в звериные шкуры, и изображению «невесты» без свадебного мафория (табл. 1, рис. 1), сюжет алустонской находки не свадебный.

Скорее, он связан с рождественскими празднествами, сопровождавшимися традиционными карнавальными переодеваниями, музыкой, танцами и шутовскими действиями12. Нельзя не отметить на танцовщице характерного прилегающего платья с едва расклешенной юбкой и узкими длинными рукавами, заканчивающимися манжетой в виде свободно свисающего лоскута.

Узкое прилегающее платье уже в середине XI в. - привилегия танцовщицы:

ср. с фигурой плясуньи на золотой эмалевой пластине из короны Константа Памятники византийской литературы DC-XIV веков. М., 1969. С. 274 (перевод Ф.А.Петровского).

Дигенис Акрит/Пер., статьи и комм. А.Я.СЫРКИНА. М., 1960. С. 45.

Цит. по: ПОПОВА Т.В. Византийская народная литература. История жанровых форм эпоса и романа. М, 1985. С. 190.

ПатгаужоХа-Мяакгрт^г) A. Buavnva ефшХсоцёуа кераржа... № 49.

О январских календах см.: ВЕСЕЛОВСКИЙ А.Н. Разыскания в области русского духовного стиха. 1883. Вып. VH. С. 100-103; Диль III. Основные проблемы византийской истории... С. 173, 174. Раскованность карнавальных шествии ряженых во время праздника брумалий отмечена в литературе - см.: КАЖДАН А.П. Византийская культура... С. 144-145.

на IX (1042-1054), или изображениями танцовщиц в трех медальонах серебряной византийской чаши «тюркского типа» (первая половина XIII в. из инвентаря Чингульского кургана)14. Женский аристократический наряд, унаследованный дамами палеологовской эпохи от моды комниновского времени, предполагал свободное платье с широким цельнокроенным рукавом (ср., например, платье императрицы Ирины в мозаике южной галереи собора св. Софии в Константинополе (1118 г.) и наряд Марии Комнины Торникиссы Акрополитиссы на окладе «Богоматери Одигитрии» (конец XIII - начало XIV в.) из собрания Третьяковской галереи в Москве с одеянием Евфросиньи Дукени Палеологини на миниатюре XIV в. из Оксфорда)15.

Впрочем, уже в конце XIV в. женская аристократическая мода в Византии отказалась от комниновской традиции и грекам из свиты Мануила II в их поездке по Европе в 13 99-1403 гг., казались нелепыми английские женские платья с широкими рукавами16. В тоже время нельзя исключить возможную связь центральных персонажей находок из Крыма и материковой Греции с героями любимой греками эпопеи о Дигенисе Акрите, чьи письменные версии XIV-XVTI вв. сложились на основе фольклорных песен IX-XII вв.17 Одним из наиболее привлекательных памятников этого круга, несомненно, является небольшое блюдо, найденное в 1988 г. при раскопках северо-западной части средневекового Несебра на объекте «Базилика» (табл.

1, рис. 4); находка может быть датирована концом XII - началом XIII в. 18 На The Glory of Byzantium... P. 210, 211, № 145.

Восстановленную реставраторами чашу см. в каталоге: Dal Mille al Mille. Tesori e popoli dal Mar Nero. Milano, 1995, № 221.

Государственная Третьяковская галерея. Древнерусское искусство X - начала XV в. Каталог. М., 1995. Т. 1. С. 218-219. № 166. ' BARKER J.-W. Manuel П Palaelogus (1391-1425): A Study in Late Byzantine Statesmanship. New Brunswick-New Jersey, 1969. P. 172,180; ПОЛЯКОВСКАЯ М.А. БЫТ и нравы поздневизантийского общества//Культура Византии. ХШ - первая половина XV вв. М., 1991. С. 503.

Дигенис Акрит, 154-160 (СЫРКИН А.Я. Поэма о Дигенисе Акрите. М, 1964. С.

77 и ел.). Г.Бек находит, что в эпосе объединены одна из песен об отце героя, сирийском эмире, датированная ок. 944 г., роман о Дигенисе, сложившийся к рубежу Х1-ХП вв. См.: BECK H.-G. Geschichte der byzantinischen Volksliteratur.

Munchen, 1971. S. 63-91.

Устное сообщение автора раскопок Жанны Чимбулевой. Краткую информацию о находке см.: КОЖУХ АРОВ Д. Поливное блюдо с фигурными изображениями из Несебра//Историко-культурные связи Причерноморья и Средиземноморья XXVUI вв. по материалам поливной керамики-. Тезисы докладов научной конференции. Симферополь, 1998. С. 138. Благодарю Ж.Чимбулеву и Д.Кожухарова за возможность работы с блюдом и другими находками поливной керамики в Археологическом музее Несебра. Выражаю глубокую признательность Димо Кожухарову за беседу о проблемах датировки и интерпретацию сюжета, за предоставленный слайд с изображением блюда, а Жанну Чембуиеву еще и за большую помощь в работе.